– Никита!!!
Черноглазый красавец, ахнув, грузно осел в слегка примятую траву.
– Никита! – Наталья опустилась рядом с ним, затормошила, затрясла, пытаясь поймать угасающий взгляд. – Никита! – Из уголка губ, которые только что целовали ее, пробежала узенькой ленточкой алая кровь.
– Оставь его, он мертв, – пряча пистолет, бросил Карецкий.
Сатана попятился, всхрапывая и прядя ушами. Скосив умный лиловый глаз на застывшую девчонку, конь переминался с ноги на ногу, чувствуя всем своим лошадиным нутром, что между дорогими его сердцу людьми случилось что-то непоправимое.
Для Натальи мир окрасился серым. Никита, ее верный Никита, единственный человек, которому она была нужна и дорога, действительно был мертв. Алексей не знал ни жалости, ни промаха. Где-то над ее головой все так же весело щебетали лесные птахи, жизнь продолжалась, но продолжалась уже без Никиты.
Наталья щелчком отбросила с неподвижной руки чересчур шустрого муравья, решительно выдернула из-за пояса Никиты пистолет и, ощутив холод отполированной рукояти, взвела курок.
Карецкий не сдвинулся с места. Он стоял, похлопывая себя узким хлыстом по голенищу, и хладнокровно смотрел на нее.
– Неужели убьешь? Ну, давай, – подбодрил он девушку, усмехаясь той самой усмешкой, что в народе зовется оскалом. Сильный матерый хищник, изготовившийся к решающему прыжку. Волк-одиночка, потерявший семью и ставший от этого в несколько раз опасней.
Но Наташке сам черт был не страшен:
– Убью! – сказала она и… не смогла. Чиркнув по шершавому стволу векового дуба, пуля ушла в сторону. В ту же секунду хлыст, со свистом вспарывая воздух, обжег ей пальцы, выбивая оружие из рук. Девушка вскрикнула, волна боли вперемешку с горем, окатила рассудок и дала волю долгожданным слезам.
– За что?! За что ты так с ним? – всхлипывая, пыталась понять она.
Утешать атаман не стал.
– Мне нужны ватажники, отчаянные головорезы, для которых мое слово – закон, а не влюбленные юнцы, способные ослушаться и поступить так, как велит им сердце, – жестко отрезал Алексей. – Влюбленный разбойник – уже не разбойник. Да и смерть в минуты подлинного счастья – это еще не самое худшее, что есть в нашей жизни. Безответная любовь подчас бьет сильней, но тоже наверняка. И кто же из нас, скажи, после этого милосердней: ты, которая, заведомо зная о безысходности ваших чувств, обрекала его на мучительные страдания, или я, разом прекративший их?
– Значит, ты считаешь, что я не могу любить того, кого захочу?
– Когда любишь, Natalie, ты отдаешь любимому не только свое тело, но и душу, а твоя душа с самой первой нашей встречи принадлежит мне, и я не собираюсь ее ни возвращать, ни, тем более, с кем-то делить…
– Что?! – разверзнись небеса, это удивило бы ее намного меньше, нежели услышанное, но остановиться было уже невозможно. – Я не помню, когда и зачем отдала тебе свою душу, может, все так оно и было, как ты говоришь, не спорю, но теперь я знаю только одно – я ненавижу тебя, Карецкий, и не хочу, чтобы ты вмешивался в мою жизнь! – выпалила Наталья. – Ты слышишь, я не хочу жить в двух мирах, мне достаточно моего, а плох он или хорош, не тебе решать. Я возвращаюсь в свое время, туда, где тебя нет и никогда не было, где ты всего лишь призрак. Я…
– Попробуй, – атаман грубо схватил ее за распухшую от удара кисть и повернул к себе. Их взгляды скрестились, точно остро отточенные клинки. – Запомни, пока я жив, ты будешь принадлежать мне и только мне, а убить меня ты уже попыталась…
– Попробую, – в тон ему отозвалась Климова, – но и ты запомни, насильно мил не будешь! – Она с остервенением дернула жемчужную нить, душившую ее, и розовые капельки, мягко прошелестев, горохом посыпались в траву.
Карецкий отшатнулся, как от пощечины.
– Да, я разбойник, тать, но не подлец и никогда им не был, – сказал он, больше не удерживая ее. – Мне искренне жаль, что ты этого так и не поняла.
– Зато я очень хорошо поняла, что ты убийца! Зверь! – сквозь слезы выкрикнула Наталья и, оттолкнув его, бросилась прочь…
Она не видела, как Карецкий молча опустился на колени возле того, кто был ему молочным братом и верным другом, и, бережно закрыв ему глаза, глухо зарыдал…
Наташа бежала, не разбирая дороги, продираясь сквозь колючие кусты и бурелом, пока не оказалась на знакомой лужайке. Поваленное грозой дерево в обхват толщиной, точно шлагбаум, преградило путь. Девушка остановилась, переводя дыхание.
– За тобой не угнаться, – насмешливо раздалось рядом.
Она вздрогнула и стремительно оглянулась. Отряхиваясь от паутины и древесного сора, из-за кустов вышел Влад.
– Хорошо бегаешь, ты откуда здесь взялась-то?
– Из леса, вестимо, – нехотя ответила Наташа.
– Это я уже понял. А если поточнее, – приблизившись, поинтересовался Сошинский. – Опять со своими разбойниками якшалась?
Она промолчала. Расценив молчание как знак согласия, Владислав продолжил:
– И как это тебе удается, то исчезаешь непонятно куда, то появляешься вновь? Ведь всего лишь секунду назад тебя здесь не было.
– Ты что, следил за мной? – осененная внезапной догадкой, Наталья пристально посмотрела на него. Но Влад, казалось, ни мало не смутился.
– Присматривал… Да, кстати, а где твои красивые бусы? – Он слегка коснулся ее шеи и как бы невзначай задел грудь. – Неужели потеряла?
– Нет их больше у меня, нет и никогда не было, – с горечью ответила девушка. – Привиделись они мне, да и тебе тоже.
– Ах, вон оно что… – разочарованно протянул Сошинский. – Ну, привиделись, так привиделись. – И тут же с надеждой добавил: – А я думал, может, вместе поищем…
– Нет, Влад, не поищем, я же сказала, – раздраженно повторила Наташа и, не подумав, продолжила: – Удивляюсь я тебе, даже здесь, в этом дремучем лесу, ты все пытаешься найти какую-то выгоду. Тебя, что, кроме шмоток и драгоценностей в жизни ничего больше не интересует?
– Ну почему же, – ухмыльнулся Сошинский. – Я бываю очень разносторонним и любознательным…
Ей не понравился его тон, а еще больше его взгляд, захотелось немедленно уйти.
– Извини, Влад, я не хотела тебя обидеть, просто сегодня я очень сильно устала и мечтаю только об одном – до лагеря добраться. Ты со мной? – Не дожидаясь ответа, она обогнула его и пошла вперед.
– Конечно, вот только задержусь ненадолго…
– Как хочешь.
Влад напал неожиданно. Зажав одной рукой рот, другой он обхватил ее за плечи, молча подтащил к поваленному дереву, легко, как тряпичную куклу, перегнул через ствол и навалился сзади.
«Ты что?» – хотела закричать девушка, но ладонь, плотно прижатая ко рту, не давала и звука произнести. Она попыталась вывернуться, но поняла, что не справится с насильником, сомневаться в намерениях Влада уже не приходилось.
