– Местные – нет, – отозвался Степан Александрович. – Там, знаете ли, все-таки пищи для ума маловато. Вот «Новое время» читать интересно, хотя я не во всем с ними согласен. И «Вестник Петербурга», который господин Верещагин издает, – любопытная газета.
– Верещагин – мерзавец, – спокойно сказала Амалия.
Степан Александрович поежился, поглядел на ее лицо и подумал, что у нее наверняка должны быть свои причины, чтобы так говорить. Может быть, она даже лично знакома со знаменитым редактором и владельцем нескольких изданий
[24]
. Но он постеснялся расспрашивать, а у Амалии не было охоты давать объяснения.
– Вы получили сведения о том человеке? – после паузы спросил он.
– О Домбровском? Да. Хотя и… Скажите, вы совершенно уверены, что его фамилия Домбровский?
– Конечно, – слегка удивившись вопросу, ответил Степан Александрович. – Я же прекрасно помню, как мы шли по улице, и вдруг Натали воскликнула: «О, надо же, я готова поклясться, что это Домбровский!»
– Но вы видели его вблизи? – настаивала Амалия. – Ему действительно было столько лет, сколько вы сказали? То есть лет двадцать пять – двадцать шесть, стало быть, сейчас ему должно быть около тридцати?
– Разумеется, – отозвался Степан Александрович. – Я же не слепой! Он сказал, что в городе ненадолго, был очень любезен с Натали, пожелал мне, – тут мужчина поморщился, как от физической боли, – удачи и пошел дальше.
– А с чего вы взяли, что он гусар? На нем была гусарская форма?
– Нет, он был в штатской одежде. Но Натали сказала, что он служит в гусарском полку.
Мгновение Амалия смотрела на него, не понимая. Затем еще раз взглянула на письмо, которое лежало перед ней, – и все для нее сразу же стало на свои места.
– Все ясно, – объявила она, поднимаясь с места. – Значит, мы едем в Звенигород. Дмитрий! Запрягай карету, немедленно! Отвезешь нас на вокзал! – Она обернулась к Севастьянову, глаза ее сверкали. – Только, Степан Александрович, давайте прежде всего условимся. Никаких необдуманных действий, хорошо? Я понимаю ваше состояние, но прежде всего нам необходимо выяснить, что произошло с Натали. Поэтому с Домбровским буду разговаривать я, а вы будете только слушать. Договорились?
Севастьянов кивнул, глядя на нее во все глаза.
– Значит, вы нашли его? – с робостью, странной в таком гиганте, спросил он.
– Думаю, что да, – коротко ответила Амалия. – Едем!
– А как же Мышка? – всполошился Степан Александрович. – Я не могу ее бросить!
– Мышка останется здесь и будет ловить мышей, тем более что их тут видимо-невидимо. – Амалия умела распоряжаться не хуже какого-нибудь генерала. – Дмитрий, да поторапливайся же!
Она в нетерпении схватила со стола письмо Зимородкова, и от резкого движения на пол упала телеграмма. Степан Александрович нагнулся и подобрал ее.
– Ах да, телеграмма… – вспомнила Амалия. Занятая письмом, она начисто забыла о телеграмме из дома. – Дайте-ка ее сюда.
Текст телеграммы гласил:
«КАЗИМИР СОШЕЛ С УМА ПОСЫЛАЮ ЕГО К ТЕБЕ ЖДУ РАСПОРЯЖЕНИЙ НАСЧЕТ АДВОКАТА МАМА»
– О нет! Только этого не хватало! – вырвалось у Амалии сердитое восклицание. – Лиза! Если сюда в мое отсутствие явится маленький господин и скажет, что он мой дядя Казимир, пусть его разместят где-нибудь и кормят, но не более того. Денег ему не давать, карт в руки не давать! А если он начнет возмущаться, скажите ему, что он может возвращаться домой! Дмитрий, ты уже запряг лошадей? В мое отсутствие остаешься вместо управляющего! И не забудь найти мне кого-нибудь, кто бы ухаживал за садом!
5
Учения только что закончились. Раевский, командир 6-го гусарского полка, расквартированного с осени прошлого года в Звенигороде, сделал офицерам напоследок несколько замечаний и разрешил разойтись. Он уже предвкушал роскошный ужин, который ждет его в доме купца Карякина, человека, который благоговел перед армией и сам мечтал когда-то стать военным, но возле дома Раевского встретил денщик и доложил, кашлянув в кулак:
– Ваше высокоблагородие, там дама-с, и с ней господин. Говорят, что желают видеть вас. По делу, – добавил он.
Раевский тяжело вздохнул, сразу же вспомнив историю, которая приключилась полгода назад с одним из его офицеров и закончилась поспешной свадьбой; нервы тогда потрепала Раевскому порядочно. Он смотрел сквозь пальцы на любовные приключения своих подчиненных, но ненавидел, когда ему приходилось держать ответ за их шашни.
«Интересно, кто на сей раз? – мрачно подумал он. – Лосев, что ли? Этот молодец своего не упустит, даром что замухрышка. Или Закревский? Тот на днях хвастался, что закрутил роман с одной из местных дам. Мало ему было дуэли в прошлом году…»
Денщик кашлянул снова, и Раевский сердито покосился на него.
– Дама хоть хорошенькая? – безнадежно спросил он.
– Хорошенькая, – радостно осклабился денщик. – Да вы не волнуйтесь, ваше высокоблагородие. Если у нее и есть дочь, то она еще в куклы играет.
Чувствуя в душе неимоверное облегчение, Раевский все же поставил денщику на вид неуместность его замечания и вошел в дом.
Когда он увидел гостью, все недавние соображения о любовных приключениях господ офицеров его полка, а также прочие сиюминутные и суетные мысли мигом вылетели из его головы.
Как уже понял читатель, причиной того, что Амалия решила зачем-то ехать в Звенигород, было письмо ее друга Зимородкова. А еще точнее, несколько строк в том самом письме: «Домбровский Юлиан Юлианович. 32 года, врач 6-го гусарского полка. Нынешнее место дислокации – Звенигород».
Если человек служит в гусарском полку, то это, согласитесь, еще не обязательно означает, что он является гусаром. В конце концов, он может оказаться и самым обыкновенным конюхом. И, поскольку Амалия имела основания думать, что Зимородков предоставил ей самые точные сведения, она решила, что именно этот Домбровский – единственный, кто имел отношение к гусарам и к тому же подходил по возрасту, – и является тем самым похитителем Натали.
Однако на пути в Звенигород, несмотря на соглашение, Севастьянов несколько раз повторил: «Если он разбил ей жизнь, я убью его», что Амалии не понравилось. Поэтому она заметила, мол, для начала надо навести справки у полковника, – кому, как не ему, знать всю подноготную его людей.
Не подозревая о сложных хитросплетениях судьбы, которые привели к нему красивую даму и ее угрюмого, похожего на медведя спутника, Раевский объявил, что он рад, счастлив, готов служить и вообще находится целиком в распоряжении баронессы Корф. На Севастьянова гусарский командир уже не смотрел.
– По правде говоря, господин полковник, – сказала Амалия, – мы бы хотели навести у вас справки о вашем враче, господине Домбровском.
