Конечно, если бы он был богат и независим, никто бы не посмел перечить его воле; но в том-то и дело, что он мог похвалиться чем угодно, только не богатством. От предыдущих поколений Казимиру достались разве что воспоминания о былом величии, звучная фамилия и легенды о более или менее отдаленных предках, которые никак нельзя было конвертировать в звонкую монету. Одно время Казимир даже подумывал жениться по расчету, но так как он был опять-таки неглуп и понимал, что в подобной ситуации всякий норовит заставить отработать за свои деньги вдвое больше того, что они стоят, то в конце концов отказался от мысли о женитьбе напрочь.
Спасла его дорогая сестра Аделаида. Их мать, умирая, взяла с нее клятву, что она не оставит своей заботой непутевого братца, а Аделаида никогда не забывала своих клятв. Она была, пожалуй, единственным человеком в мире, который воспринимал Казимира всерьез. Что бы тот ни сделал, сестра всегда была на его стороне, и не было такой силы на свете, которая заставила бы ее отступиться от него – маленького, необыкновенно изворотливого и, в сущности, совершенно бесполезного человечка.
Все остальные люди, включая дорогую племянницу Амалию Константиновну, принадлежали к тому враждебному, глухому и не поддающемуся чарам Казимира племени, которое так или иначе желало, чтобы он стал как все: пошел на службу, начал бы сам зарабатывать себе на пропитание (Казимир же содрогался при одной мысли о таком повороте!) и оказался бы в полной зависимости от какого-нибудь гнусного столоначальника
[28]
, который имел несчастье появиться на свет раньше него и получить несколько никому не нужных наград.
Отправляясь в Синюю долину, Казимир не без уныния рисовал себе, как его там встретят. Аделаида Станиславовна выпроводила его из столицы под тем предлогом, что на свежем воздухе его здоровье пойдет на поправку, а то он целыми днями только и делает, что слоняется по дому да вздыхает так, что колышутся занавески. И Казимир, который никогда в жизни ничем не болел, дал себя убедить, что у него не все в порядке со здоровьем, собрал чемодан и поехал на вокзал.
Уже в пути он вспомнил, что терпеть не может провинциальное общество и вообще свежий воздух расстраивает ему нервы. Подобно своей племяннице, Казимир признавал только большие города. Он повздыхал для приличия, на очередной станции попробовал курицу, которая позже долго снилась ему в страшных снах, и решил, что жизнь его не удалась совершенно.
В вагоне он уснул и проспал свою остановку, а когда сел на обратный поезд, выяснил, что тот идет не туда, куда ему нужно. Казимир заметался, выскочил на первой станции и уже готов был, несмотря на наказ обожаемой сестры, возвращаться обратно в Петербург, но тут билетер все же удосужился ему объяснить, как добраться до Д., и Казимир воспрянул духом.
Теперь он сидел за столом напротив Амалии и уплетал вторую порцию разварного осетра, которого для него приготовила Пелагея. Его племянница, сдвинув брови, изучала подробную карту окрестностей. Между первым и вторым блюдом Казимир успел вытянуть из нее подробности исчезновения Натали Севастьяновой и убийства Любови Осиповны, так что теперь был в курсе всего, что произошло до его приезда.
– Я разговаривала с Дмитрием, – заметила Амалия, – и он не помнит, чтобы за истекшие четыре с лишним года в окрестностях находили неопознанные трупы, за исключением того, который выловили на мельнице. Так что получается, тело Натали до сих пор должно находиться где-то здесь… вопрос только в том, где именно.
– И охота тебе этим заниматься, племянница? – проворчал Казимир, незаметно расстегивая жилетную пуговку. – Судя по тому, что ты мне рассказала о Севастьянове, он сам во всем виноват. Нечего было жениться черт знает на ком.
Амалия метнула на него быстрый взгляд. Хотя дядюшка и был в своих суждениях недопустимо прямолинеен, она не могла не признать, что та же мысль успела прийти в голову и ей.
– Дом Пенковского находится на окраине Д., а дальше начинаются уже мои земли, – вслух сказала она и очертила на карте неровный круг. – Где-то здесь и следует искать.
– Так ты думаешь, ее убили, а тело спрятали, чтобы его не нашли? – Казимир говорил и думал, не будет ли мовежанром попросить и третью порцию осетра, который прямо-таки таял во рту.
– Да, ее убили, – подтвердила Амалия. – Она не могла бежать, потому что все ее драгоценности остались дома, и тем не менее она исчезла. С ней не мог произойти несчастный случай, потому что ее долго искали. И, конечно, она позвала бы на помощь. Значит, остается только убийство, причем, судя по всему, умышленное. Домбровский вспоминает, что неподалеку лаяли собаки, возможно, оттого, что учуяли постороннего. Тот человек дождался, когда она выйдет из дома, подкараулил ее в сумерках и убил. Причем без кровопролития, иначе следы крови нашли бы, когда ее искали, а Севастьянов ни о чем таком не упоминал.
– Значит, ее задушили? – Казимир незаметно зевнул и прикрыл ладонью рот.
Амалия кивнула и продолжила:
– И это возвращает нас к тому, как была убита Любовь Осиповна. Ведь ее тоже задушили. Уверена, оба убийства – дело рук одного и того же человека. Любовь Осиповна думала, что знает, где Натали, потому что видела в Париже кого-то, похожего на нее. И она пообещала вслух в присутствии многих людей сказать Севастьянову, где его жена. Ее слова слышал убийца – и испугался. Он решил, что вдова судьи и в самом деле что-то знает, и поспешил от нее избавиться. Хотя в то время, когда Натали исчезла, Любовь Осиповна уже была за границей…
– А письма? – спросил Казимир. – Я имею в виду те, которые обвиняют Севастьянова в том, что именно он убил Натали.
– С письмами все понятно, – отмахнулась Амалия. – Я почти уверена, что знаю, кто их пишет.
– Надо же! – пробормотал ее дядюшка. – Послушай, так если воскресшую вдову убили, на сей раз окончательно, получается, что больше она не сможет отсудить у тебя имение?
– Она успела заключить соглашение с одним местным миллионщиком, что они будут вести процесс вместе и в случае успеха поделят Синюю долину пополам, – сухо сообщила Амалия. – А миллионщик уже хлопочет, желая привлечь к процессу Тизенгаузена. Сам знаешь, что тот за адвокат. Думаю, он сумеет найти в законах какую-нибудь закорючку, чтобы все-таки начать дело. Хотя я намерена помешать ему, ведь он слишком любит вытаскивать на процессах прошлое противоположной стороны, а мне это совершенно ни к чему.
– Да? – вздохнул Казимир. – Тогда я, пожалуй, возьму еще одну порцию осетра. Доктора говорят, что рыбное полезно для здоровья, а Адочка послала меня сюда, чтобы я поправлялся.
Амалия бросила на него быстрый взгляд и покачала головой.
5
«Его высокородию Александру Богдановичу Зимородкову
В Санкт-Петербург, Невский проспект, дом Бергдорф
В собственные руки.
Дорогой Александр Богданович, благоволите взглянуть на прилагаемую пятирублевую ассигнацию и отпишите мне, правильно ли я поняла, что она не имеет никакого отношения к Министерству финансов нашей империи. Сама ассигнация была найдена мной случайно в сюртуке, который оказался в чемодане, с коим приехал мой дядя Казимир; но это долгая история, и ее подробности, с вашего позволения, я лучше поведаю вам при встрече.
