– «Вестник Петербурга»! Сударь, купите «Вестник Петербурга»! – кричал где-то впереди мальчишка-газетчик.
– Не слушайте его, сударь! Берите «Новое время»! – возражал его вихрастый конкурент.
– Сенсационные подробности об адвокате Тизенгаузене! – надрывался первый. – Грандиозный скандал в столице! Купите, не пожалеете!
Амалия замедлила шаг, и первый мальчишка, заметив это, тотчас подбежал к ней.
– «Вестник Петербурга», сударыня! Прошу!
Он получил гораздо больше того, что стоила газета; кроме того, дама разрешила ему оставить сдачу себе, и мальчишка-газетчик, счастливый, убежал.
Амалия присела на скамью и стала читать заинтересовавшую ее статью. Как всегда, репортеры ее старого знакомого, а ныне короля желтой прессы Верещагина были в ударе. Строки тонули в многоточиях, риторических вопросах, восклицаниях и разъехидственных намеках. Автор негодовал, возмущался, брызгал слюной, захлебывался гневом и обличал. «Как он смел? – восклицал надежно укрытый псевдонимом писака. – Как мог наш знаменитый адвокат Тизенгаузен, надежда и опора, гроза прокуроров и обвинителей, отправиться в веселый дом! Где его застукали сразу с двумя – нет, вы подумайте только, двумя девицами, Зизи и Мими! Одна из которых (Зизи, она же по паспорту Агриппина Селедкина), между прочим, несовершеннолетняя! Но – хвала богам, поблизости оказался некий бдительный гражданин С., который и довел до сведения редакции распущенность знаменитого адвоката. Позор! О времена, о нравы!» В заключение автор, как водится, посыпал голову виртуальным пеплом и предостерегал молодежь от губительного разврата. Не ходи, мол, в веселый дом, дорогой читатель, если тебя там могут застукать!
Дочитав всю ахинею до конца, Амалия впала в задумчивость. Неужели эту адскую шутку подстроила ее служба – только потому, что она попросила о помощи? Или знаменитого адвоката сгубил кто-то из его конкурентов, который желал занять его место и получать его гонорары? Однако в любом случае теперь она могла не опасаться Тизенгаузена. Пройдет еще очень много времени, прежде чем ему дадут вести какое-нибудь громкое дело.
Газету, одно прикосновение к которой вызывало у Амалии гадливость, ей не хотелось больше видеть. Она хотела оставить «Вестник Петербурга» на скамейке для любого, кто пожелает, и уйти, но тут ее взгляд упал на заголовок внизу первой страницы.
Сначала Амалия вздрогнула, потом нахмурилась, а потом разгладила лист рукой, дабы убедиться, что она не ошиблась. Однако никакой ошибки не было.
Заголовок, привлекший ее внимание, гласил:
«СЧАСТЬЕ ЧИНОВНИКА:
КОЛЛЕЖСКИЙ СЕКРЕТАРЬ БЕЛОГОЛОВЦЕВ
ВЫИГРЫВАЕТ 75 ТЫСЯЧ В ЛОТЕРЕЮ!
ПОДРОБНОСТИ ТОЛЬКО У НАС!»
Глава 8
Дождь из денег
Но я заманчивой загадкой
Не долго мучился украдкой…
«Евгений Онегин», глава четвертая
Блажен, кто понял голос строгой
Необходимости земной,
Кто в жизни шел большой дорогой,
Большой дорогой столбовой, —
Кто цель имел и к ней стремился,
Кто знал, зачем он в свет явился…
«Путешествие Онегина»
1
– Боже мой, – простонал Казимир, – куда ты меня опять тащишь?
Амалия второй раз объяснила дядюшке, в чем дело. Антоша, стоя у дверей, внимательно слушал, скрестив руки на груди.
– Значит, это и есть тот самый чиновник, который искал убитую? – промямлил Казимир. – И он выиграл 75 000? В лотерею Государственного банка? Неслыханно! До чего же везет некоторым… не понять кому! – Однако он тут же опомнился и строго поглядел на племянницу. – Но я-то тут при чем? Я понимаю, если бы я выиграл…
– Одевайся и идем, – сухо сказала Амалия. Ей уже успели наскучить препирательства.
– Куда? – вытаращил глаза дядюшка. Он только что вздремнул после сытного обеда, и теперь ему так же хотелось куда-то идти, как, допустим, тяжелому броненосцу флота его императорского величества – лететь за облака.
– Сейчас у них в доме радость, – объяснила Амалия. – Они выиграли первый приз. 75 тысяч рублей – безумные деньги. Мы придем с подарком, а вы посмотрите, не будет ли там какого… знакомого попутчика.
– Послушай, – в изнеможении начал дядюшка, – я, конечно, понимаю, что подозрительность и всякое такое, но… Почему чиновник не может выиграть в лотерею? Какое отношение его выигрыш имеет к убийству, которое произошло несколько дней назад?
Вместо ответа Амалия ткнула пальцем в статью.
– Читайте!
Казимир прочитал. И ничего не понял.
– Ну номер серии 7519, номер билета 27… И дальше что? – буркнул он. – Конечно, если бы я догадался купить билет с таким номером…
– Победитель объявился только два дня назад, если верить репортерам Верещагина, – ответила Амалия, и ее глаза сверкнули уже не золотом, а сталью. – А объявление о выигрыше было гораздо раньше. Понимаете, в чем дело?
– Значит, – пробормотал Антоша, – сначала в газете появилась телеграмма о выигрышах, потом произошло это двойное убийство, а уже потом пришел Белоголовцев и предъявил выигрышный билет.
– Совершенно верно, – подтвердила Амалия. – С билетом что-то нечисто. И я намерена выяснить, что именно. А вы, дядюшка, мне в этом поможете.
Казимир хотел было взбунтоваться, вспомнить о том, что он старый человек, больной, несчастный, всеми угнетаемый, и вообще ему даже в лотерею никогда не везло, но тут Амалия весьма кстати добавила, что внакладе он не останется, и дядюшка тотчас же перестал артачиться.
Он оделся, причесался, не забыл вдеть в петлицу бутоньерку и даже побрызгался духами, после чего все трое искателей приключений взяли извозчика и покатили к Белоголовцеву, адрес которого Амалия позаботилась узнать заранее в адресном столе.
Уже за сотню метров до места назначения Антоша заметил на улице оживление – у ворот толпились кухарки и дворники, и на всех лицах цвели глуповато-счастливые улыбки. К самому дому же было и вовсе не подъехать – столько возле него стояло экипажей, от довольно приличных до весьма обшарпанных.
Похоже, что о скромном коллежском секретаре Белоголовцеве вспомнили все, кто когда-либо встречал его на улице, в театре, в бане или в гостях; все, кто учился с ним в школе, кто служил в одном с ним учреждении, кто знал его дядю, его тетку, его троюродную сестру, двоюродного брата мужа той сестры и дядю крестной матери его жены. Родственники, друзья и просто знакомые ломились в дом толпами, тут же сновали вездесущие репортеры, и одного из них уже успели спустить с лестницы. Слышались охи, ахи, поздравления, восторженные возгласы, и уже какой-то даме сделалось в толпе дурно, и даму куда-то унесли, причем так и не вернули обратно.
