– Да, – кивнула Амалия.
Он сделал движение, чтобы повернуться и выйти, но баронесса удержала его.
– Постой… Подойди сюда.
Недоверчиво глядя на нее, Антоша все-таки приблизился, и тогда Амалия совершила самый странный, наверное, поступок в своей жизни. По правде говоря, он бы подходил скорее героине какой-нибудь книги, чем баронессе Корф, которая была довольно сложным человеком и не питала склонности к излишне красивым жестам. Но Амалия не желала, чтобы они с Антошей расстались вот так. Поэтому она сняла с себя крест – дорогой, золотой, с красивыми камнями – и, ни мгновения не колеблясь, повесила юноше на шею. Антоша порозовел от смущения и счастья: он вовсе не ожидал ничего подобного.
– Ну, вот… – только и сказала Амалия. По правде говоря, у нее слезы наворачивались на глаза, хоть она и храбрилась изо всех сил. – А теперь ступай.
Баронесса поцеловала Антона в голову, и тот ушел. У двери он обернулся, хотел что-то сказать, но Амалия уже смотрела в окно, за которым темнели окутанные сумерками кусты сирени и пел соловей.
«Надо будет все-таки предложить ему остаться, – смутно подумала Амалия. – Куда он поедет, в самом деле? Совсем же ребенок».
Наша героиня вернулась за стол и, вспомнив о письме, подумала: ведь она все равно расскажет матери при встрече подробности произошедшей истории, так что незачем и бумагу переводить. Поэтому просто взяла первую попавшуюся книгу, устроилась поудобнее и стала читать.
Серенькая кошка Севастьянова, Мышка, проскользнула в дверь, покосилась на Амалию и исчезла за шкафом. Через несколько минут она вышла оттуда, неся в зубах свою поверженную тезку, и положила ее к ногам хозяйки дома, ожидая, что ее похвалят за усердие. Амалия потрепала кошку, но мышь ей почему-то не понравилась, и она вызвала Лизу, велев ей убрать очередную жертву Мышкиной кровожадности. Часы на стене защелкали, заохали, заскрипели и стали бить. Мышка аппетитно потянулась, улеглась на ковер и стала смотреть, как минутная стрелка ходит по кругу.
Ветер погонял облака, наведался в город, погремел черепицами на доме Марьи Никитишны, которая в тот момент взахлеб рассказывала владельцу лимонадной немцу Шмайхелю о том, как столичные сыщики с помощью баронессы Корф изловили опасного фальшивомонетчика, и помчался дальше. Ветер поцарапался в окно к Вере Дмитриевне, у которой в гостях сидел почтмейстер; самым нескромным образом подглядел, как раздевается, готовясь ко сну, Оленька Пенковская; пару раз тоскливо подвыл возле земской больницы, где доктор Голованов хмуро изучал результаты каких-то анализов, и возобновил свой бег. Он пролетел над рекой, насмешливо свистнул каменным львам возле усадьбы и зашумел в саду, качая ветви сиреней. Над сиренью ветер выронил какую-то бумажку, которая, плавно переворачиваясь и скользя, как бабочка, упала наконец на землю. Там ее и приметила большая красивая сорока, которая важно гуляла под кустами, вертя хвостом. Завидев радужную бумажку, сорока остановилась и бочком, бочком стала подбираться к ней, после чего схватила бумажку и поспешно улетела прочь, чтобы никто не успел ту отнять.
…А потом начался дождь.
