– Так, князь, так, – решительно глядя ему в глаза, ответил Ремунас. – Сила у нас сейчас немалая. Много молодых воинов подросло с тех пор, как та битва проклятая наши ряды косой проредила. Добрые воины подрастают. Вот и сын мой приемный, Иванкас, уже в силу входит. Крепкий парень, и оружие в руках держит твердо. Его Арнас хорошо обучил, за что я сердечно ему благодарен. Мужчина, не умеющий за себя постоять, и не мужчина вовсе, такому в наших краях делать нечего.
– Верно говоришь, воевода, – поддержал его князь, – сами мы с малолетства ратному делу обучались и сынов своих тем же путем вести должны. А у тебя, к слову, свои дети есть?
– Трое, князь, да все девочки, дочери. Люблю я их очень, как и жену свою, Любаву. Другой женщины для меня нет в жизни. Как подарок судьбы за все перенесенные невзгоды досталась она мне.
Витовт улыбнулся. Это он понимал. Для сильного мужчины, которому с коня не слезать, да меч из рук не выпускать, любимая жена дома – большая радость. С ней рядом душой отдохнуть можно и хоть на время заботы свои оставить, от которых ни днем, ни ночью нет покоя.
– Что ж, дочери это тоже хорошо, воевода, – улыбнулся Витовт, – вот подрастут немного, мы им женихов найдем славных. Нам бы только сейчас крестоносцев одолеть, и заживем спокойно.
Вечером, за накрытым столом, князь увидел все семейство воеводы своего. Жена его, Любава, в силу женскую вошла, красивая – глаз не отвести. Когда на мужа своего смотрит, в глазах море нежности разливается, а он на нее горящим взглядом поглядывает так, что и в краску вгоняет часом. А парень, что рядом с отцом, – никак тот малец светловолосый, что княжичем ему представился? Высокий парень, сильный. Добрый воин для княжеской дружины. Они ведь здесь, в Литве, все рано воинами становятся. Иначе нельзя.
А дочерей воеводиных он днем видел. Хорошие девчушки. Старшенькая, Гинтаре, и правда как янтарь отшлифованный – волосы светлые с рыжинкой, и вся светится. Средняя спокойная, милая, послушная. Зато младшая – вихрь, а не девочка. Не зря Аудрой назвали, бурей то есть. Хорошие дети у воеводы, пусть будут счастливы. На миг свои сыновья вспомнились, которых только в младенчестве и ласкал по-отцовски. Но эти мысли надо гнать прочь, они ослабляют душу болью, а ему нужны силы. Много сил надо, чтобы все Великое княжество Литовское за оставшееся время на ноги поднять, в хоругви собрать, да против крестоносцев выставить.
Из Городненского замка двинулся князь в Троки. Это совсем рядом.
И вот перед глазами его предстала величественная панорама великокняжеского замка – его гордости. Старого Трокского замка, где много лет назад появился на свет он сам, давно уже нет. Он был разрушен не счесть сколько лет назад, и восстанавливать его не стали. Земля, где он стоял, была лет пять назад подарена бенедиктинскому монастырю, и подняли они стены на старом замчище. А новый замок на берегу озера Гельве возвел отец его, князь Кейстут. И судьба его оказалась тоже непростой. В ходе отчаянных междоусобных сражений замок был разрушен. И ему, Витовту, пришлось немало потрудиться, чтобы восстановить его. Закончил он строительные работы только в этом году, но потрудился на славу. Мощнее этого замка-крепости не найти в славянских землях. Есть на что посмотреть, и есть чем гордиться.
Сам княжеский дворец спрятан за высокими толстыми стенами под защитой оборонных башен. Парадные залы украшены витражами и фресками. Жилые помещения для удобства соединены между собой деревянными галереями, а из собственной опочивальни его ведет тайный ход в казначейскую палату. Оборудовал он в замке своем такую роскошь, как отопление. Горячий воздух поднимался по трубам, заложенным в толстых каменных стенах, и согревал их. Да, ему определенно есть чем гордиться.
Но как бы ни любил князь замок свой, как бы ни было ему тут тепло и уютно рядом с Анной, нужно было разъезжать без устали по землям своим, собирая силы.
Под Троками, да и дальше, под Новогрудкой и Вильной, обитали в его землях татары, исповедующие ислам. Они возводили свои мечети и во всем подчинялись муллам. Но князь смотрел на это спокойно. Сам же и пустил их сюда, в надежде на помощь в нужное время. В вопросах веры он был терпимым человеком и не страдал религиозным фанатизмом, как многие. Для него не так важно было, какой веры придерживается человек – православной, католической или ислама, – как то, насколько он может быть ему полезным в решении стоящих перед ним задач, важных, трудных, рассчитанных на много лет вперед.
Вот потому-то здесь, в Троках, и приютил он сыновей хана Тохтамыша, когда тому пришлось бежать в далекие земли. Когда власть в Золотой Орде практически захватил темник Едигей, сыновьям прежнего хана пришлось искать убежища у великого князя московского Василия. Но Едигей прошелся походом опустошительным и по московским землям. Он требовал у князя выдачи старшего сына и наследника Тохтамыша Джелал-ад-Дина. Князь требования игнорировал, но опасность была велика. И тогда Джелал-ад-Дин со своими братьями и конным татарским отрядом подался за поддержкой в Литву. Князь Витовт принял их достойно, поддержку обещал и поселил в Троках. И вот теперь татарские конники могут быть ему очень полезны в смертельной схватке с крестоносцами. В памяти свежи еще события десятилетней давности. Тогда, на Ворскле, из четырех тысяч крестоносцев татары не оставили в живых ни одного. Всех побили. Издавна известно было, что еще набежники хата Батыя, когда пошли на Европу, жестоко разделывались с рыцарями, закованными в железные доспехи, легко их побивая. Так что будут они к месту и в предстоящей битве. Что же запросит Джелал-ад-Дин за свое участие в сражении? Надо думать, помощи в восстановлении отцовского трона. Ну что ж, придется пообещать, а потом и выполнить, коль они все останутся живы в сече предстоящей. В том, что битва будет необычайно жестокой, не сомневался никто. И потому нужно было каждую мелочь предусмотреть в подготовке, все учесть, все сделать.
И надо позаботиться о том, чтобы поддержать жмудинов основательно. Они опять восстали против крестоносцев. С одной стороны, это хорошо – силы их оттягивают и ослабляют хотя бы здесь, на востоке. Но самим им не выстоять, подмога нужна.
Глава 6
Жмудские леса
Поместье Збыховец, осень 1409 года
Покинув Ягелонец, Янек из Збыховца двинулся со своими людьми в родные края. Он совсем не жалел, что сделал крюк по пути из Кракова. Надо было поговорить с побратимом – они не виделись ужа года полтора. И потому провели весь вечер до глубокой ночи за разговором, попивая сладкое вино, которое так любил Раймонд. Он многому научился здесь, в Польше, но пить предпочитал свои любимые бургундские вина, не жалея на это денег.
Янек убедился, что в поместье друга дела идут хорошо. Подросли оба его сына-погодка, Збышек и Филипп. Хорошие мальчишки, крепкие. Недавно ходить толком научились, а уже размахивают деревянными мечами, которые отец велел сделать для них. И еще пополнение семейства ожидается в Ягелонце. Кто же родится у Раймонда на этот раз? Подумав об этом, Янек вспомнил, что и его жене Марыле скоро придет время рожать. И почувствовал себя виноватым. Он вот уже почти полгода не был дома. И вообще мало внимания уделял жене, не то что Раймонд. Тот и сейчас поет своей Ясенке канцоны, и улыбается, и в глаза заглядывает – показывает, что любит. А Ясенка светится вся, счастливая его любовью.
