– Ну, погоди, церковная крыса, – яростно сверкая глазами, сквозь зубы прорычал Витовт, – недолго уж осталось, скоро встретимся. И конец твой будет страшен, поверь мне.
Князь знал о чем говорил, и ему было что припомнить этому высокомерному и чрезвычайно гордому крестоносцу. Хотя гордиться Фридриху фон Валленроду было, по сути, и нечем.
Тот сильный и славный род Валленродов, что вот уже два столетия верно служил Тевтонскому ордену, не имел к маршалу никакого отношения, хоть его старший брат, Конрад фон Валленрод, бывший несколько лет назад великим магистром ордена, буквально из шкуры выпрыгивал, чтобы доказать родство. Но, увы, неподвластная ему хроника утверждала, что он был сыном простого церковного служителя.
Конрад фон Валленрод остался в памяти людей как магистр-палач, и зверской жестокостью выделялся даже на фоне не знающих милосердия и снисхождения тевтонских рыцарей. О нем рассказывали просто леденящие душу истории.
В свое время, когда старший фон Валленрод получил известие о том, что великий князь литовский Ягайло подписал в Крево унию с поляками и стал королем Польши, то пришел в дикую ярость. Чтобы хоть немного обуздать проснувшегося в нем зверя, он спустился в подвал крепости и собственной рукой перебил несколько десятков безоружных литовских пленников. Этот «рыцарский» поступок несколько успокоил его, но ненадолго.
Поговаривали, что любые зверства, сохранившиеся в памяти людей, блекли перед нечеловеческой жестокостью будущего главы ордена. Однажды ему довелось разбить ополчение маленького литовского городка Вентспилс. Гордый победой рыцарь ворвался на закованном в броню коне в толпу безоружных городских жителей, топча их и избивая боевым топором. А устав от этой дикой забавы, велел своим воинам предать поруганию всех женщин, каких только можно было найти, а потом повесить их рядом с детьми и стариками.
Когда он был избран великим магистром, то первым его распоряжением было покарать одного из епископов, который позволил себе громко возмущаться зверствами его людей. Отдав своим воинам приказ отрубить правую руку всем крестьянам, живущим на епископской земле, он лично принялся за слуг епископа. И полетели руки, и полилась кровь, и воздух заполнили крики и стоны, а он возвышался над всем этим, свирепо сверкая глазами и размахивая окровавленным мечом. Глава могучего рыцарского ордена весьма успешно сочетал две должности – магистра и палача.
Когда же до Валленрода дошла весть о том, что Витовт примирился с королем Владиславом и надел великокняжескую корону, ярость его перешла в неистовство. Он самым жестоким образом отомстил всем, кто остался в его руках в качестве заложников и пленников. Всех мужчин предали изощренно жестокой и мучительной казни, женщин насиловали и заживо сжигали на кострах. И сыновья Витовта были отравлены по его повелению. Даже Папа Римский громко высказал порицание подобной жестокости. Но великий магистр этого не услышал.
Конец его зверствам пришел неожиданно. Никто не может сказать, что именно произошло, но вскоре после этих событий Конрад фон Валленрод скончался. Он умер, исходя ненавистью и злостью, без отпущения грехов и пасторского благословения. Вместо этого он, чувствуя приближение конца, велел младшему брату, Фридриху фон Валленроду, спуститься в подвал и перебить там всех томящихся в плену литвинов. Сам он сделать этого уже не мог, хоть и очень хотел.
Можно ли забыть все это?
Воинство, которое сейчас князь собирал по всей своей земле, должно было сходиться к Городненскому замку. Витовт уже отдал приказ, чтобы каждая волость выставила по триста человек. И запас продовольствия велел иметь на пять недель. Сюда, к истокам реки Нарев, уже стекались понемногу воины из множества городов Великого княжества Литовского. Реяли знамена. Глаз князя радовали хоругви Погоня – исконное литовское знамя, под которым было совершено много походов и много побед. А рядом – Колюмны, это уже свой княжеский стяг.
За ними развеваются другие знамена, их много, поскольку много земель под рукой великого князя литовского нынче. Многие получены как наследие Гедиминовичей, но есть и присоединенные собственноручно, и было это нелегко.
Получив, наконец, после длительной борьбы великокняжескую корону, он, Витовт, немало сил приложил к объединению своих земель, укреплению границ и по возможности их расширению. Он поставил несколько крепостей на юге Киевского княжества, укрепил Киевский замок и построил мощную крепость в Житомире, вокруг которой начал разрастаться город. А вот со Смоленским княжеством пришлось ему непросто. Эти земли на протяжении многих лет не раз переходили из рук в руки. Были под властью Киевских князей Ростиславичей, попали и под нелегкую руку полоцкого князя Святослава Мстиславича, учинившего в городе кровавую резню и истребившего множество горожан. Но потом смоленские князья повернулись в сторону Литвы. Когда великий князь Ольгерд дважды ходил походом на Москву (а с ним и молодой Витовт), войска Смоленского князя Святослава Ивановича шли вместе с ним. Через время Москва и Смоленск замирились. Лет через десять или более того тот же Святослав Иванович двинул свои силы против Мстиславля и осадил город. На помощь осажденным пришли, однако, польско-литовские войска под началом Ягайло, ставшего уже польским королем. Произошла битва на реке Вехре, смоляне были разбиты. Сам князь пал в сражении, а его старший сын попал в плен, правда, вскоре получил свободу. Когда же между двумя сыновьями князя, Глебом и Юрием, началась обычная свара за власть, он, Витовт, не упустил удобного случая и взял город. Правда потом, после тяжелого разгрома его войска на Ворскле, князь Олег Рязанский, воспользовавшись моментом, отбил город и посадил князем своего зятя Юрия, но ненадолго. Лет через пять Витовт вновь появился под стенами Смоленска со своим войском, и бояре мирно сдали город. Его собственный зять, великий князь московский Василий с помощью городу не спешил, и смоленская земля на многие годы оказалась под властью Великого княжества Литовского.
И вот сейчас три хоругви этой земли ведет наместник смоленский, старший брат короля Ягайло Лугвений Ольгердович, князь Мстиславский – Смоленскую, Мстиславскую и Оршанскую, к ним примкнули и воины из Новгородской республики, которые идут под своим стягом с изображением Святого Гавриила. Лугвений добрый воин и дело свое знает хорошо. Он, к слову, на дочери великого князя московского Дмитрия Донского женат и сына от нее имеет, Юрия. Хороший мальчик вырос, но мал, однако, еще, чтобы в битвы ввязываться, ему, кажется, еще и четырнадцати годков нет.
Большую, мощную хоругвь из Вильны ведет литовский боярин, староста виленский Войцех Монивид. Это свой надежный человек, входящий в великокняжеский совет, и вообще лицо доверенное. Он женат на смоленской княжне Юлиане, сестре его Анны, и сына имеет Ивашку, как его все называют. Много земель даровал своему виленскому старосте он, Витовт. Есть за что биться с врагом. Другая Виленская хоругвь идет под началом князя Петра Гаштольда. А Кревскую хоругвь, поменьше, ведет князь Ян Гаштольд. Хоругви Трокские идут за воеводой Яунисом, воином сильным и стойким. Такое зрелище радует глаз. Воинственные жмудины с радостью готовятся к битве – законной на этот раз. Уж от них тевтонцам пощады не дождаться. Они столько лиха натерпелись за все прошедшие годы, что остановить волну их ярости будет невозможно.
