— Кто такая эта Сикханди? И почему все так боятся ее?
— Она… О! даже не знаю, как тебе сказать! Она — старшая дочь отца. Однажды она совершила что-то ужасное, и царь Друпада выгнал ее из дворца. Теперь она вернулась. Говорят, что последние двенадцать лет она жила где-то в лесу, являя аскетизм высшей степени: она ела лишь листья священного дерева, всю зиму оставалась по шею в ледяной воде — и прочие подобные вещи. Теперь она стала великим и опасным воином.
Я была заинтригована появлением сестры, чье существование так успешно скрывали все это время. «О чем они еще не говорят мне?» — буду позже я думать. Я никогда не встречала женщину, которая была опасным воином.
— Мне бы хотелось увидеть ее, — произнесла я.
— Что ж, думаю, это хорошая идея, — неясно пробормотала Дхаи-ма. — Сикханди тоже хочет тебя видеть. Сегодня. Только она действительно уже давно не женщина.
— Ты имеешь в виду, она больше не ведет себя как подобает женщине? — спросила я. У Дхаи-ма был собственный длинный свод правил о том, как подобает вести себя женщине. Годами она пыталась вдолбить мне эти правила. А я уже чувствовала симпатию к неизвестной Сикханди.
Но Дхаи-ма поспешно ушла, размахивая руками, чтобы проверить, соответствуют ли сегодняшние блюда достоинству великого и опасного воина. Она остановилась на секунду лишь для того, чтобы сообщить, что Дхри, который обычно ел со мной, не будет присутствовать на обеде, потому что Сикханди изъявила желание поговорить со мной наедине.
С каким-то волнением я ждала появления моей неожиданно нашедшейся сестры. Как она выглядела? Было ли ее тело сильным, мускулистым, а руки покрыты шрамами? Как она выжила в лесу? Должно быть, она была еще девочкой, когда покинула дворец. Что за ужасное преступление она совершила, что отец мог наказать ее в столь нежном возрасте? И почему она хотела поговорить со мной наедине? Наконец, возможно, я найду в ней то, чего я так страстно желала: друга, с которым можно будет пошептаться и посмеяться над разными глупостями, обменяться украшениями и секретами, даже предсказаниями духов, которые я хранила в своей душе, как в темной зазубренной скале.
* * *
Сикханди вошла легко и уверенно — словно грациозный леопард на своих мягких подушечках лап. Да, скорее вошел, а не вошла. Фраза Дхаи-ма о том, что Сикханди больше не была женщиной, оказалась сущей правдой! Я видела, что передо мной стоял мужчина, одетый лишь в белый хлопковый дхоти, повязанный на бедрах, с крепкой грудной мускулатурой и плоскими сосками, отполированными, словно медные монеты. В руках он держал лук, который прислонил к стене перед тем, как подойти ко мне. Его скулы были будто ножи. Миндалевидные глаза придавали ему вид чужеземца, что производило неприятное впечатление. На шее у него был венок из белых лотосов.
Не говоря ни слова, он протянул руки к моим щекам. Я засомневалась: он был незнакомцем, как-никак, но я все-таки разрешила ему прикоснуться к своему лицу. Пальцы его были тонкими, как у женщины, только покрытые мозолями, натертыми тетивой лука. Дрожь прошла по моему телу, когда его пальцы оказались на моей коже. Я заметила, что мы были одного роста. Каким-то образом это смирило меня с потерей сестры, которой, как предполагалось, он должен был стать.
Он улыбался, несмотря на грусть в миндалевидных глазах. Он встал на носочки, чтобы поцеловать мой лоб:
— Сестренка, — сказал он, — я благодарю тебя от всего сердца за то, что ты сделаешь для меня.
* * *
Сикханди был со мной и днем, и ночью. И вот однажды он поведал мне свою историю.
Он сказал:
— Слышала ли ты басню об осле, который укрылся львиной шкурой, и тогда все животные его боялись? Или о волке в овечьей шкуре, который смешался с другими овцами, будучи неузнанным? Иногда я чувствую и то, и другое. Обман или скрытая угроза…
Нет, я не прошу у богов перемен. Я давно потерял в них веру. Тогда я молил Якшу
[7]. Он появился в небе с горящим мечом в руках. Он засмеялся, когда услышал, чего я хочу, и направил на меня меч. Боль была невыносима. И хотя мой облик был изменен, внутри я помнил, как женщины мыслят и чего они хотят.
Мне пришлось быть мужчиной, так как только мужчина способен совершить то, что я должен был сделать — убить самого могущественного из воинов.
Да, кого-то, даже более могущественного, чем Дрона.
Его имя — Бхишма ужасный. Он страж Хастинапура и двоюродный дед того самого принца Архуна, друга Дроны, который победил нашего отца. Запутанные, однако, сети у этого мира!
Этот венок? Ты заметила, что он не вянет?! Я ношу его уже двенадцать лет. Мне было шесть, когда я нашел его на воротах дворца. Отец тогда закричал: «Что ты сделала, ты, глупая девчонка?!» Но это не было детской фантазией, как он предполагал. И что бы он ни делал, ничто не могло заставить меня снять венок. В конце концов, он изгнал меня, чтобы несчастье, которым грозил мой поступок, не коснулось его дома.
О! Он и я — отец и ребенок, как-никак! Мы оба живем ради мести.
Когда я надел этот венок, жизнь до изгнания, которую я помню лишь урывками, обрушилась на меня, словно наводнение.
Прежде всего я вспомнил свою смерть на погребальном костре: как таяло мое тело, выгорали веки, трескался череп. И вместе с этим уходило мое нетерпеливое ожидание, потому что без смерти не было бы перерождения, а без перерождения я не смог бы убить Бхишму.
Сам божественный Шива пообещал мне, что в следующей жизни я убью того, кого еще ни один человек не побеждал.
Мое имя? В том теле я был Амбой, принцессой Касии, правда, отвергнутой.
Отсюда и начинается моя история. Мы все три сестры, принцессы Касии, должны были выйти замуж. Отец организовал церемонию сваямвара
[8], пригласив королей со всей земли, чтобы мы могли выбрать мужей. Я уже знала, кого выберу — короля Салву, который сватался ко мне в течение года.
Венок, предназначенный для Салвы, был у меня в руках, когда Бхишма появился внезапно, словно чума. Он захватил нас троих в свою колесницу и отвез в Хастинапур, чтобы отдать нас в жены своему младшему брату.
Когда ко мне вернулся разум и рассудок, я сказала ему, что не могу выйти замуж за его брата, так как люблю Салву.
Брат ответил, что женщина, которая в мыслях обняла другого, не целомудренна, и он не хочет жениться на мне.
Бхишма сказал: «Очень хорошо, тогда я отошлю ее обратно к Салве».
Но когда я пришла к Салве, он сказал мне: «Бхишма коснулся твоих рук. Ты осквернена его прикосновением, теперь ты принадлежишь ему».
Я ответила, что если мужчина хватает меня за руку против моей воли, неужели я принадлежу ему? И добавила, что только мне решать, чьей я стану.
