— Десятки тысяч, — вздохнула молодая женщина. — Еще каких-нибудь лет тридцать, и он окончательно меня разорит. — Судя по ее тону, в смысле иронии она могла дать своему бывшему мужу сто очков вперед.
Митя сделал героическое усилие вклиниться в словесную перепалку супругов.
— Вам нравится Петербург? — спросил он у Амалии.
— Вполне, — честно ответила она.
— А я собираюсь скоро поступать в университет, — отважно солгал Митенька, сам удивившись, как ему удалось не покраснеть.
— О, — протянула Амалия. — И кем же вы собираетесь быть?
— Юристом, — объявил Митенька, застенчиво глядя на нее. — Скорее всего, адвокатом, хотя я еще не уверен.
— Будете защищать преступников? — Амалия послала Билли ласковый взгляд. — Боюсь, это мне не интересно.
— Почему? — пролепетал Митенька, совершенно сбитый с толку таким неожиданным поворотом.
— Потому что куда интереснее их ловить, — отозвалась его загадочная соседка.
Но тут Павел Петрович решил, что пора произнести первый тост, и поднялся с места. Глаза всех присутствующих обратились на него.
Глава 6
Муж и жена
— И мы счастливы приветствовать под нашим кровом знаменитого маэстро Беренделли, который среди своих, вне всякого сомнения, примечательных трудов, которые служат человечеству, выкроил минутку для того, чтобы… чтобы… — Оратор запутался в сложном предложении, как рыба в сетях, затрепыхался, глотнул воздуху и коротко завершил маловразумительную речь: — Словом, да здравствует маэстро!
Он улыбнулся жене, улыбнулся гостям, сел и стал вытирать платком лоб.
— Как ты думаешь, — громким шепотом осведомилась Евдокия Сергеевна у мужа, — он и впрямь ее брат?
— Кто? — недовольно спросил Иван Андреевич.
— Американец! — Евдокия Сергеевна сделала страшные глаза.
Иван Андреевич шевельнул рыжими усами, покосился на баронессу Корф, которая вполголоса переговаривалась о чем-то со своим хрупким кузеном. Но почти сразу же он встретил ледяной взгляд сидевшего неподалеку барона Корфа и отчаянно закашлялся.
Тайный советник и его супруга даже не подозревали, что в то же время и братья Городецкие обсуждали даму в изумрудном платье.
— Ты знаешь, кто она такая? — спросил Владимир у адвоката.
— В свете я ее не встречал, — пожал тот плечами.
— Может быть, она живет за границей? Да и брат ее…
— Ей кто угодно, только не брат, — сквозь зубы закончил фразу Константин Сергеевич.
— Почему? Они ведь похожи…
— Именно потому, что похожи, — безапелляционным тоном отрезал адвокат.
— Ты что-нибудь вообще о ней знаешь?
— С чего бы это?
— С того, что она разводилась и наверняка со скандалом делила имущество. Ведь вы, адвокаты, обычно в курсе дел друг друга.
Константин Сергеевич снова пожал плечами.
— Ты, наверное, удивишься, но о ее разводе мне ровным счетом ничего не известно.
— Правда? Занятно! — И Владимир Сергеевич откинулся на спинку стула. Он был заинтригован не на шутку. Странная баронесса Корф против воли начала его занимать.
За первым тостом последовали второй, третий — за хозяйку, за хозяина, за присутствующих дам и процветание хиромантии. Итальянец тоже не остался в долгу и особо отметил красоту русских женщин. Правда, первой в списке красавиц он почему-то назвал хозяйку дома, но, надо полагать, то был чистый жест вежливости.
— Маэстро Беренделли, — спросила графиня Толстая, которую уже успели утомить славословия, — вы мне погадаете?
Беренделли поклонился, поцеловал графине руку и с любопытством всмотрелся в линии ладони.
— Непременно! — объявил он.
— И мне! И мне! — воскликнула Евдокия Сергеевна.
— Пожалуй, я был бы тоже не прочь узнать свое будущее, — с расстановкой заметил адвокат. — Сейчас мы как раз ведем процесс такого рода, что нам не помешало бы знать, чем он закончится.
— А вы, доктор? — спросила хозяйка у де Молине, который мрачно посмотрел на нее. — Вы не хотите знать свое будущее?
— Зачем? — довольно резко ответил тот. — Все проживают более или менее одинаковую жизнь, и все в конце концов умирают. К чему знать больше?
Стол неодобрительно загудел.
— Ах, какой вы циник! — проворковала графиня Толстая и сделала неприятному доктору глазки.
Венедикт Людовикович с раздражением отвернулся. Что-то было в женщине такое, что всерьез раздражало его, хотя он старался относиться ко всем людям ровно и беспристрастно.
— Право же, глупо не узнать, когда есть возможность узнать, — заметил композитор.
— Что до меня, то я бы очень хотела приоткрыть завесу над своим будущим, — промолвила Варенька и покраснела. — А вы, Александр?
— Я? — грубовато отозвался барон. — О нет, увольте!
— Почему? — Варенька смотрела на него широко распахнутыми глазами.
— Потому что все это вздор, — отрезал Александр.
— А вы верите в гадания? — с волнением обратился Митя к своей очаровательной соседке.
Амалия не успела ответить, потому что вмешался Павел Петрович:
— Дамы и господа, обещаю вам, маэстро Беренделли после ужина погадает каждому желающему! И я желаю всем, чтобы их чаяния сбылись!
Графиня Толстая улыбнулась.
— Интересно, она красит волосы? — задумчиво пробормотала она.
— Кто? — спросил Никита.
— Баронесса.
На взгляд Преображенского, такого просто не могло быть, но по тону прекрасной Элен он понял, что та не ждет ничего, кроме утвердительного ответа. А потому ответил уклончиво:
— Кто вас, женщин, разберет!
Доктор катал по столу хлебные шарики. Павел Петрович предложил очередной тост.
— Хм, а на хорошее вино они денег пожалели, — заметил тихонько Владимир Сергеевич, опустошая бокал.
— Чего еще ты от них ждал? Провинция, — фыркнул адвокат.
Напротив них Евдокия Сергеевна методично пилила мужа, чтобы тот не пил слишком много, иначе она не ручается за последствия. Судя по выражению лица добрейшего Ивана Андреевича, с которым он слушал нотации своей половины, тайный советник был явно не прочь овдоветь.
«Лучше бы мы поехали в театр, — думал Билли, механически дожевывая кусок мяса. — Как он мог допустить, чтобы она от него ушла? Я бы, во всяком случае, ни за что не допустил».
Но вот ужин кончился, и гости потянулись обратно в гостиную, где таинственно поблескивал большой рояль. Никита Преображенский сразу же сел за инструмент и начал наигрывать что-то меланхолическое. Беренделли подошел к Амалии, поцеловал ей руку и напомнил, что они мельком встречались на курорте, где лечилась его дочь.
