– Нет, конечно. Пускай коллекцию монет вернут.
– Ты что, в колодец вместо ведра упал? Если они тебе что и вернут, так только перо в бок.
– Я деньги за коллекцию отдам. Три тысячи долларов. Придется, конечно, поприжаться, подзанять, но мне эта коллекция дорога. Все равно они никуда ее не смогут продать.
– Ну, не знаю. Дело опасное. У нас за лишние вопросы и секир-башку могут организовать.
– Сто баксов тебе, Слава.
– Сто баксов, – задумчиво протянул Гусявин.
– Сто пятьдесят.
– Да за кого ты меня принимаешь? Что я, сука, с друзей драть? Ладно, сто сорок.
– Договорились.
– Я попытаюсь, но…
– Попытайся.
Карликов внимательно посмотрел на приятеля. Который раз ему приходила в голову мысль – а не его ли это рук дело? Вряд ли его удержали бы от подобного шага соображения морального характера. И в очередной раз Карликов отбросил эту мысль. Откуда Гусявин знает об Удавыдченкове и о том, что тот присылает из-за границы монеты? Не мог он это узнать. Значит, никакого отношения к разбою он не имеет. Так думал Карликов. И был не прав.
Это именно Гусявин навел на квартиру Глена с Брендюгиным. И приходил он в гости вовсе не для того, чтобы вернуть долг, а на разведку. По привычке он проверил сначала почтовый ящик. Это старый трюк. С Гусявиным сидел на зоне Тофик Джамалов, на котором висело полсотни разбойных нападений. Он приходил со своей командой в дом, вскрывал почтовые ящики, находил письма, из которых узнавал имена хозяев, потом звонил в квартиру, представлялся человеком, доставившим посылочку от того, кто указан в письме отправителем (как правило – близкий родственник проживающих). Когда дверь открывали, в квартиру врывались бугаи в масках… Гусявину повезло. В почтовом ящике лежало письмо от Удавыдченкова, в котором он сообщал, что в скором времени переправит с неким Володей несколько монет…
Гусявин рассказал Глену о своем разговоре с Карликовым. Глен забеспокоился.
– А почему он к тебе обратился?
– А к кому же еще?
– Ты уверен, что он ничего не подозревает?
– Кто? Он? Карликов же лопух лопухом, даром что торгаш.
– Может, ты его недооценил и это ловушка?
– Он лопух. К тому же лопух дрожащий, трясущийся от любого дуновения ветра. Он перепуган до смерти – ему только ловушки устраивать.
– Тогда надо отдавать коллекцию. Я не знаю, куда ее девать. Три тысячи – нормально.
– Сейчас позвонить?
– Ты чего, совсем сбрендил? У него сразу уши торчком встанут – как это ты успел за два часа все узнать?
Через два дня Гусявин позвонил Карликову и сообщил, что все устроил. Он привез коллекцию. Карликов отмусолил тридцать мятых стодолларовых бумажек.
– А это тебе, – он начал складывать двадцатидолларовые купюры во вторую кучку.
– Мне, право, не совсем удобно, – потупил глаза Гусявин. – Конечно, пришлось побегать. Пару раз обещали на ножи поставить.
– Правда?
– Конечно. Но все равно неудобно брать у тебя эти сто восемьдесят долларов.
– Сто пятьдесят.
– Да? – укоризненно приподнял бровь Гусявин.
Карликов отсчитал сто восемьдесят долларов и протянул ему.
– Нет, если ты на самом деле считаешь, что говорил о ста пятидесяти, то пожалуйста. Хотя…
– Бери.
Когда Гусявин ушел, Карликов вздохнул:
– Нет, все-таки недаром ты за мошенничество сидел.
Гусявин вошел в квартиру Брендюгина и победно бросил на стол пачку денег.
– Ты чего, жевал их? – спросил Глен. – Не мог нормальные взять?
– Нормальные вы все у него выгребли… Вот что, братцы, это дело отметить надо.
– Неплохо бы, – согласился Брендюгин. – Только у меня и в баре, и в холодильнике пусто. Может, посидим где-нибудь?
– В кабакторий лень, – отмахнулся Гусявин. – Пошли лучше на рынок, там шамовкой и влагой затоваримся и устроим гульбище.
Набирал обороты очередной день. Судьба Глена и его приятелей должна была сделать сегодня очередной поворот. Но никто из них не предполагал этого.
* * *
Рынок был привычно шумен, грязен, многолюден. Когда-то он назывался колхозным. После того как слово «колхозный» пустили по разряду ругательных, рынок стал просто городским. В народе же его прозвали «кавказским» – и не без достаточных оснований. На протяжении пятнадцати лет его бессменным директором являлся Ашот Робертович Пазарян – пожилой седовласый армянин, говорящий по-русски без малейшего акцента. Он тесно сотрудничал с заправлявшей на рынке азербайджанской группировкой, верховодил в которой Анвар Джавадов. Это там, на Кавказе, звучит канонада и азербайджанец с армянином злейшие враги. Здесь, в России, счеты другие. Большие деньги не терпят межнациональной вражды. Деловым и умным людям неинтересно, у кого находится Карабах. Деловым и умным людям интересно, как заработать больше денег.
Помимо овощей, фруктов и мяса, на рынке довольно оживленно торговали оружием, наркотиками. Наркобизнес – одна из основных статей дохода азербайджанской диаспоры. Анаша и героин на городском рынке продавались, наверное, тоннами. Появлялись и более серьезные наркотики. Еще год назад шла активная торговля триметилфентанилом, который в несколько десятков раз сильнее излюбленного наркоманами метадона. Но в прошлом году в Москве был арестован главарь группировки, доставлявшей этот наркотик из Азербайджана и развертывавшей его производство в России. Наркоотдел уголовного розыска брал торговцев зельем одного за другим, но Магомеда Алиева, державшего этот бизнес и руководившего им из Ленкорани, это не очень волновало. Он тут же набирал новых мальчиков, для которых угроза попасть в русскую тюрьму была гораздо предпочтительнее службы в воюющей армии или безработицы и нищеты в родных краях.
Жизнь рынка никогда не отличалась спокойствием. Помимо операций областного наркоотдела, время от времени проводились большие шмоны, и тогда нужно было как можно быстрее делать ноги. Если с местным отделением милиции рыночным дельцам удавалось сосуществовать во взаимовыгодном симбиозе, то найти общий язык с ОМОНом и областным угрозыском им никак не удавалось. Во времена больших шмонов омоновские дубинки нещадно гуляли по кавказским ребрам. Притом со временем ущерб от таких операций для рыночной мафии становился все ощутимее. Сперва об их проведении заблаговременно докладывали свои информаторы из милиции, так что было время вывезти оружие и анашу. Милиция училась на ошибках. И теперь о намечающихся операциях знали три-четыре человека, к которым не было никакого подхода. В результате в подсобке рыночного кафе изъяли ящик гранат «РГД-5», а на них уже был покупатель, внесший часть денег. В гостинице при рынке нашли пятнадцать килограммов анаши… Помимо прочего, горбоносым торговцам перепадало и из-за классового чувства, и за высокие цены, и за наглые физиономии, и за просто так. Постепенно кавказцев начали заменять русскими, которым платили копейки и которые не вызывали такого негодования.
