Таких людей Гусявин представлял себе в виде компьютеров. На первый взгляд – все нормально, все в порядке. Но в глубине их заложена тайная смерть-программа, которая включается в определенный момент и превращает человека в кровавого монстра.
– Слушай, Слава, – сказал однажды Брендюгин. – Что же это такое? Я когда засыпаю, у меня в ушах крик этот стоит: «Деда-а!» Что мы натворили!.. Надо с Гленом поговорить. Я в таких делах больше не участвую.
– Ерики-маморики, Гена, кому нужен твой базар? Ты думаешь что-то изменить словами?
– Я больше в этом не участник.
– А куда ты денешься?
– Плевал я на эти баксы. Заработаю где-нибудь.
– От дохлого осла уши ты заработаешь. Ты же привык в последнее время ни в чем себя не стеснять.
– Отвыкну.
– Да дело не в этом. Наши души вот как сцеплены, мы кровью повязаны. – Гусявин сцепил пальцы.
– Дурак ты, Сявый. И дурь мелешь.
Но Брендюгин действительно никуда не ушел. Якобы «в последний раз» поехал на очередную экспроприацию. Потом еще на одну. Крики, избиения, запах подпаленного зажигалкой мяса, кровавый страшный конвейер.
Первым заикнулся о том, чтобы отколоться, Гусявин.
– Хочу на почетную пенсию, – сказал он. – Заслужил тяжким трудом. Охота отдохнуть от заплечных дел.
– В гробу отдохнешь, – отрезал Глен.
– Туда я пока не собираюсь.
– А я помогу, если еще раз такой базар затеешь.
Гусявин видел, Глен не кривил душой…
Брендюгин с Гусявиным повадились ходить в пивбар «Садко». Брендюгин в последнее время пил все больше и больше. А к пиву он испытывал давнюю слабость. Мог без чрезмерных усилий влить в себя шесть кружек. Мог и больше. За это когда-то и заслужил прозвище Человек-аквариум.
Гусявин разделывал на столике купленного на рынке у цыган астраханского леща и в который раз думал о том, в какую историю попал. Ведь так хорошо все складывалось. Вышел, хату нашел с «грелкой». Тепло, сытно, пылинки с тебя сдувают. Так нет – большие деньги понадобились!.. Надоело по квартирам лазить и наперстками заниматься – надо было в крутизну полезть. Был безвредным уважаемым вором, а сейчас кто? Убийца старушек!
Гусявин положил в рот кусок леща, отхлебнул пива.
– Глен одурел от крови. Снайпер – идиот, готовый на все. В хорошей мы компании, Гена. Мы с тобой в параше по уши.
– Чего ты все со своими блатными словечками?!
– Привыкай, Гена. Меньше пятнадцати лет нам не дадут, на зоне слова, которые ты от меня узнал, тебе пригодятся.
– Да пошел ты к такой-то матери! – Одним глотком Брендюгин осушил полкружки.
– Мы пойдем туда вместе.
– Я могу дать обратный ход.
– Это мы уже слышали.
– Бабки нужны были – вот и не ушел. Чего вылупился? Хоть завтра возьму и пошлю вас всех к чертовой матери!
– Ты совершенно не всасываешь ситуацию. Думаешь, махнул ручкой, сказал «адью», и разошлись вы с Глиней, как в море две селедки? Я же тебе толкую – он полностью слетел с катушек. Я ему говорил, что собираюсь отвалить. Он меня пообещал тут же завалить. И завалил бы. И тебя завалит.
– Меня? Глен? – Брендюгин усмехнулся, сжав ручищу в кулак. – Дурак ты, что ли?
– А сколько ты, атлет, можешь переварить пуль из пистолета Макарова своим желудком?
– Брось.
– Ну, хорошо, отпустит он нас на покой. И что дальше? Он пошел вразнос. Рано или поздно попадется. И пойдем мы с ним вместе за все то, что он и с нами, и после нас наворочал. Мы банда, устойчивая группа, каждый отвечает за всех.
– Что ты предлагаешь?
– Надо мочить Глиню.
– Да ты чего?!
– А что? Подумай, мысля дельная.
– Подумаю, – сник Брендюгин.
* * *
Слепцову эта вещь нужна была до зарезу. Уже найден заказчик. Уже подготовлены липовые документы. Уже достигнута договоренность с таможенником с Шереметьево-2. Оставалась одна мелкая, но весьма неприятная загвоздка: пока что серебряное яйцо Фаберже лежало в шкафу у цыганской четы Горватов. Эти люди прекрасно знали цену этой вещи, она была их семейной реликвией, и расставаться с ней они не собирались. А потому Глен со товарищи получили заказ.
Перед выездом Глен отозвал Снайпера в сторону и, проглотив комок в горле, пытаясь унять бешено стучащее сердце, сказал:
– Дело особое. Цыгане наркотой занимаются, у них очень серьезные завязки.
– Ну и чего? И не таких делали. Нам их бояться?
– Не о том речь. Легенда тухлая. Через нее могут на заказчика выйти, а дальше на нас.
– Сказки.
– Ты цыган не знаешь. С ними лучше не связываться, все на уши поставят.
– Ты предлагаешь не идти?
– Идти. Но их мочить надо. – Сердце готово было вырваться из груди Глена.
– Надо, так замочим, – пожал плечами Снайпер. Конечно, хорошего мало, но доводы Глена заслуживали внимания. Он прекрасно знал, что при проведении боевой операции меньше всего нужно заботиться о жизни противников. И не такое делали.
– По рукам?
– По рукам. Только смотри, Сявый с Геной опять нюни распустят. Как бы все не испортили. Плохо, когда все в одной лодке, а они настоящей крови не нюхали.
– Ничего, все впереди…
Первый этап – доехать до места. Это не так просто, как кажется. Ведь в салоне три ствола, притом один из них побывал в деле. Милиционеры на постах стоят с автоматами и с недавних пор открывают стрельбу без долгих раздумий. В прошлые вылазки их несколько раз тормозили на контрольных постах, но удавалось выходить сухими из воды. В первый раз ничего не нашли – не особенно и искали. Второй раз отделались двадцатью долларами.
– Гаишникам главное поболе хапнуть. Они на хозрасчете, – говорил Гусявин.
Нестись по дорогам в автомобиле на дело, со стволами, в ожидании предстоящей забавы – в этом был запах опасности. Он будоражил Глена, как запах крови.
Цыганский поселок располагался на окраине Московской области. Работать в тех местах опаснее, чем в других. Областная милиция привыкла биться с толпами вандалов, которые шастают по деревням и выгребают иконы, превращая жизнь местного населения в сущий ад. В некоторых деревнях люди ложились спать, положив рядом с собой вилы и топоры. Борьба с «иконщиками» велась довольно активно, так что наткнуться на стационарный пост ГАИ, передвижной патруль или оперативно-поисковую группу уголовного розыска, парни из которой любят стрелять и делают это умело, можно было запросто.
Им повезло. До места добрались без проблем. Дом стоял особняком, вдали от других, в которых тоже проживали цыгане, и отличался от них величиной и богатым видом. Стук в дверь. Шепот.
