– Я был занят поисковой работой по делу о разбойном нападении на квартиру Абрамовых.
– В чем она заключалась? – сдвинул тот брови.
– Начать с объяснений, что такое оперативно-поисковая работа?
– Не надо.
– Почему же? Мне кажется, что вы давно об этом забыли.
– А вы забыли, что такое дисциплина.
– Рапорт будет, – сухо произнес Рудаков.
– И впредь докладывайте, куда отлучаетесь.
Предыдущий день Рудаков провел за распитием спиртных напитков с Валькой Парамоновым, приятелем по заочному факультету Московской высшей школы МВД. Валька прибыл в командировку и нашел время, чтобы заглянуть на огонек к товарищу. Набрались прилично, и следы вчерашних возлияний легко читались на лице Рудакова. Роману не представляло труда написать в рапорте, что был в местах концентрации преступного элемента, делал то да се (что невозможно проверить). Но ему все это надоело. Весь районный угрозыск держится на его плечах, а тут всякие канцелярские крысы будут права качать…
На следующий день Рудаков встретил в УВД своего давнего приятеля Пашку Норгулина. Тот одно время работал в Железнодорожном районе, потом перешел в наркоотдел областного розыска, затем в «убойный» отдел. Вместе они подняли не одно глухое дело. Но три месяца не виделись. Пашка куда-то пропал.
– Привет, старичок. – Пашка хлопнул приятеля по плечу.
– Здорово, верста коломенская. Рад, что ты еще жив.
– Что со мной сделается!
– Ты где сейчас? Не видать тебя, не слыхать.
– В РУОПе.
– Бедолага, как тебя туда занесло?
– Занесло, как видишь.
– И кто?
– Начальник отдела по борьбе с бандитизмом.
– Наследник Глеба Жеглова.
– А ты все в Железнодорожном пыхтишь?
– Пыхчу. Паш, как они меня все достали! Дурак на идиоте сидит и кретином погоняет. Куда нормальные сыскари делись?
– В РУОП перешли.
– Ну да, рассказывай. Знаю я вас. Шума много: хенде хох, лицом к стене! Маски, автоматы. А толку – пшик.
– Плохо ты нас знаешь. Много хороших ребят у нас работает. Крымов – начальником отдела. Ларин – заместителем начальника управления… Знаешь, Ромка, давай ко мне! Старшим важняком. Подполковничья должность.
– Что мне в вашем «абвере» делать? Под дверьми подслушивать? Я же сыщик.
– А я кто, настоятель монастыря Богородицы? Мне такие парни, как ты, нужны. Сам понимаешь, с кем дело имеем. Наши сотрудники должны быть кристально чистыми.
– Как водка «Абсолют».
– Мы не твое начальство. Нам не галочки нужны и бумаги, а результат. А насчет разговоров, что с нас мало толку, так поваришься в нашей каше и поймешь, что это далеко не так. Я на тебя рассчитываю.
У РУОПа и угрозыска отношения всегда были натянутыми. В последнее время все внимание обращено на борьбу с организованной преступностью. А значит, РУОПу – лучшая техника, лучший транспорт, больше прав, в том числе и право следить за самой милицией. Вместе с тем за конкретные дела с кого спрашивают? С уголовного розыска. За убийства в разборках, взрывы, налеты – все с него. А РУОП всегда может уйти в сторону: наше дело не конкретное преступление, а отработка преступных сообществ, добытие о них информации и влияние на процессы в преступной среде…
Перешагнув через «классовые» предубеждения, Рудаков следующим вечером позвонил Норгулину домой.
– Я согласен. Только мои руководители могут не отпустить. Еще и свинью подложат.
– Не подложат.
Но свинью все же Рудакову подложить попытались. Когда из РУОПа пришла бумага с запросом на личное дело, начальник угрозыска сказал:
– Ну что же, держать не будем.
Начальник же РОВД моментально сообразил, что такое потерять оперативника уровня Рудакова, и затеял с ним душевный разговор. Сначала обещал златые горы, потом приступил к угрозам. «Вы недисциплинированны, у вас много взысканий, вы недостойны перевода на вышестоящую должность». Затем посыпались мелкие подлости типа попытки вписать в его личное дело выговор задним числом. Вся эта мелочность так достала Рудакова, что он готов был положить на стол заявление об увольнении из органов. Пойдет служить в комитет по обороту наркотиков, его приглашали, – зарплата в два раза больше, а мороки в десять раз меньше.
Наконец замначальника РУОПа подполковник Ларин позвонил руководителю РОВД, говорили они четверть часа, и вопрос с переводом был решен.
Началась какая-то странная жизнь, и похожая, и непохожая на жизнь сыщика районного масштаба. Рудаков как никогда ясно смог увидеть, сколько нечисти расплодилось за последнее время, какую силу набрала вчерашняя шпана. Боевики с «АКМами» и гранатометами, мафиозные войны, золото, наркотики, миллиардные обороты… И работа оперативника тут иная. Спрогнозировать ситуацию. Спровоцировать разборку и задержать бригады с оружием. Освободить заложников. Взять с поличным вымогателей. Захватить крупную партию наркотиков, которую охраняют вооруженные до зубов чеченские боевики. А еще – обеспечить процесс, защиту свидетелей, сохранить жизнь потерпевшему, не дать запугать или купить судей. И еще знать кучу премудростей, учитывать множество опасностей. Некоторые моменты работы походили на эпизоды из фильмов о шпионах. Когда сотрудники из техотдела находили в кабинетах каким-то образом установленные «жучки», Рудакову оставалось только вздыхать и горевать о тех временах, когда он в одиночку ходил брать убийцу или они вдвоем задерживали по тридцать человек на катране, не боясь за свою жизнь… Операция по задержанию вымогателей, терроризировавших водителя-дальнобойщика, была лишь одной в длинном ряду подобных акций, проводимых РУОПом. Когда взяли Брендюгина, Рудаков сразу понял, что к вымогателям он никакого отношения не имеет, но совесть его нечиста и пистолет ему нужен не для того, чтобы палить по бутылкам. Может быть, это наемный убийца, на которого наткнулись, когда он ехал на дело. Или налетчик. Или еще неизвестно кто – мало ли для какого преступления может понадобиться пистолет. Кроме того, Рудаков видел, что Брендюгин немного не в себе, нервы у него расшатаны, и по опыту знал, что при умелой работе из него можно что-то выдавить.
Оперативников и следователей, которые умеют заставить человека говорить правду, называют колунами. Рудаков был колуном высшего класса. Сколько убийц, насильников, разбойников, вздыхая, говорили ему: «Ну что ж, твоя взяла, расскажу все как на духу». В такие моменты Рудаков испытывал странную смесь торжества и чувства жалости.
Колоть можно по-разному. Молодые следователи и сыщики предпочитают брать голосом, а иногда и силой. Это безотказно действует на определенный тип человеческого материала, но не годится для других. Опытные колуны сразу определяют, что за человек перед ними, на что можно надавить – на страх, на тщеславие, на гордость, на чувство товарищества, на любовь к близким, на какие-то слабости. Опытные зубры в совершенстве владеют искусством психологических ловушек, даже, говорят, ощущают биополе человека, его состояние. Некоторые высчитывают лунные циклы и строят астрологические диаграммы, что, как ни странно, помогает. Один следователь склонял допрашиваемого к откровенности при помощи классической музыки. Создать определенный психологический настрой, умело выстроить доказательства, уловить момент, когда один точный вопрос или невзначай оброненное слово может решить дело, – это высокий класс, не каждому такое дано.
