– Не хочу умирать, – прошептал он.
У Гали, зашедшей в палату, глаза полезли на лоб, она бросилась к Гусявину и взяла его за руку.
– Слава, что с тобой? Тебе плохо?
– Почему? Мне хорошо. Мне просто отлично. Мой желудок отлит из нержавеющей стали. И завтра я выхожу отсюда.
* * *
– Сявый, останешься здесь, – приказал Глен. – Пользы от тебя – только под ногами будешь путаться.
– Останусь. Доля моя с этого не убудет.
– Не убудет.
Гусявин сделал все как надо. Дал точную раскладку – как и что. Потратил на разведку три дня после выхода из больницы. Кроме того, за это время Гусявин узнал еще кое-что и теперь не мог решить, стоит ли говорить об этом Глену.
Совещание проходило в квартире, которую снимал Глен. Снайпер сидел на диване, любовно протирая пистолет. У окна застыл Евгений Матросов, он напоминал биоробота, только уши шевелились. Глен и Гусявин сидели за столом, на котором был разложен разбойничий инструментарий – маски, нож, два пистолета. До акции оставалось несколько минут.
– Глиня, я узнал о тех типах, – неожиданно сказал Гусявин.
– Каких?
– Которые тебе руку оттяпали.
Глен выжидательно уставился на Гусявина.
– Это Карлсон и Буржуй. Карлсон – толстый и белобрысый, а Буржуй – в очках, доходяга. Они работают на московских авторитетов.
– Что московским авторитетам от меня понадобилось?
– Как я понял, Буржуй работал по поручению. – Гусявин замолчал, почувствовав, что совершает ошибку.
– По чьему поручению?
– Медведя.
– Так-так. – Глен погладил рукоятку пистолета. – Значит, его благодарить надо. Ну ничего – сочтемся.
– Еще не хватало, – возмутился Гусявин. – Нам быстро головы свинтят – быстрее, чем пробки у бутылок… Глен, завязывать надо. Мы уже с везением перебрали. Все хорошее быстро кончается.
– Занудил, нытик.
– Чего нытик? Тебе мало оттяпанных пальцев? Медведь на тебя зуб имеет. Узнает, что ты без его ведома людей шерстишь, которые под его крышей от дождичка пристроились, – и накроемся мы пыльным пледом!
– Плевать.
– И ментовка не всю жизнь будет спать и видеть розовые сны.
– И на них плевать.
– Против ветра плюешь.
– Против ветра. Поглядим, чья возьмет.
Произошло то, чего опасался Гусявин. Узнав новость, Глен не только не стал осмотрительнее, но еще больше закусил удила. Гусявин сделал последнюю попытку образумить его:
– Глен, мы денег насобирали вагон и телегу. Можно дело открыть. Возможностей масса, только деньги вкладывай, и они сторицей окупятся. Смотри, по разным АО, ТОО, даже банкам наша братва, зоной тертая, засела. Мы с ними всегда язык общий найдем. Раскрутимся, дома понастроим…
– Ты что, Сявый, скорбен умом стал? – покачал головой Снайпер. – Это ты мне предлагаешь торгашом стать? Не-а, не пойдет.
– Почему это «не-а, не пойдет»?
– Потому что моя работа сволочей мочить. И Женька такой же. Правда, Жень?
Матросов промычал что-то нечленораздельное и расплылся в улыбке.
– И Глен такой же. У нас горячая кровь в жилах. Не то что у тебя – водопроводная вода.
– Ох, ерики-маморики. Ладно, закрыли тему.
«Жигули», в которых расположились Глен, Снайпер и Матросов, выехали со двора и свернули на улицу Кибальчича. Никто не заметил, что за ними пристроился «хвост» – синяя «девятка» с тонированными стеклами.
Глен, насвистывая танго, осторожно вел машину. В салоне три ствола и разбойничий инструмент – не хватало попасть в поле зрения ГАИ за нарушение правил дорожного движения. До цели было недалеко. Ларечник проживал в большом сером доме – такие называли «сталинскими». Он купил две квартиры на одном этаже и теперь был озабочен главным образом тем, как бы обставить жилище так, чтобы знакомые из «новых русских» сдохли от зависти. Вопрос с деньгами для него не стоял. Когда имеешь два крупных магазина, немереное количество коммерческих палаток и, кроме того, завязан с прямыми поставками из-за кордона, можешь позволить себе многое, в том числе «трехсотый» «Мерседес», «Вольво» и двенадцатикомнатный дом в охранной зоне водохранилища.
Ларечник сейчас был в Москве – получал из Польши контейнеры с обувью из Венгрии. Дома остались жена, десятилетняя дочка и один из телохранителей. Ларечник давно хотел установить на лестничной площадке железные двери, заблокировать лифт и поставить обзорную видеокамеру, но все не доходили руки. И теперь он поплатился за это. Телохранитель, глядя в глазок в стальной двери, мог видеть лишь одного человека, нажимающего на кнопку звонка.
– Кто там?
– Я от Рафика Караевича, – донесся голос с акцентом. – Он сказал коробку передать.
– Сам кто такой?
– Тофик меня зовут. Слушай, дорогой, открывай, мне еще в два места успеть надо!
От Рафика действительно должны были что-то привезти, и телохранитель знал об этом. Гусявин тоже знал. Совершенно случайно в одном из магазинов Ларечника подслушал разговор. Такая удача выпадает редко, и глупо ее упускать.
Телохранитель – чемпион города по культуризму, еще раз посмотрел в глазок и отодвинул засов.
– Давай… – начал было он и тут же получил сокрушительный удар свинцовой трубкой по голове, отступил на два шага и рухнул на пол, обливаясь кровью. Дверная цепочка была перекушена, и троица ворвалась в дом.
Телохранитель не потерял сознания, он, судя по всему, принадлежал к числу людей «пуленепробиваемых», способных выдерживать удары большей силы. Кровь заливала глаза. Он попытался встать. И тут увидел у своего лица ствол пистолета.
– Уложу насмерть.
Телохранитель не был силен в психологии, но по голосу налетчика понял – тот свою угрозу выполнит. И еще он подумал, что собственная жизнь для него чрезвычайно ценна, даже, можно сказать, бесценна. Он остался сидеть на полу, вытирая рукавом кровь. Все происходящее он видел словно в тумане.
Хозяйку дома и дочку искать не пришлось – они стояли в коридоре, желая узнать, что принесли от Рафика. Их уложили на пол.
– Не скули, шлюха. – Глен ударил лежащую на полу женщину.
Она замолчала, прикрывая руками голову. Дочка лежала рядом, ее трясло, она жалобно всхлипывала.
Теперь поворачиваться. В сумку сграбастать коллекцию орденов – хозяин дома был известным коллекционером. Это для Слепцова. В сумку и бриллиантовое колье – оно лежало на виду в серванте, его даже не удосужились спрятать.
– Где сейф, шлюшка? – Глен еще раз пихнул ногой женщину.
– У нас нет сейфа.
– Отрежу дочке ухо и заставлю тебя слопать, жаба.
