– Парни, давай разойдемся мирно. Меня тут каждая собака знает. Две ходки.
– Испугал. Хоть двадцать две. А ты там тоже педиком был? – опять заржал Глюк.
– Ах ты тварь! – Глен все-таки вышел из себя. Он выхватил из пакета бутылку «Токая», разбил ее о железные поручни, зажав в руке острую «розочку». Он сделал шаг навстречу, и острое стекло со свистом рассекло воздух перед лицом Глюка. Тот отпрыгнул как ошпаренный.
– Ты чего, спятил, в натуре, да?
– Я тебя сейчас, суку, мочить буду! – крикнул Глен.
– Ты чего, псих, в натуре, да? – По петушиному голосу Глюка было видно, что он уж и не рад, что связался с фраером.
Кто-то из компании вынул заточку.
– Ну, ты, брось, а то порежу!
– Иди сюда, если смелый! Давай, щень!
Парни расступались. Они начинали осознавать, что им лучше было поискать объект попроще. А Глен закусил удила. В такие моменты его ничто не могло остановить, даже инстинкт самосохранения отступал на второй план. Он готов был драться до конца.
– Ну, подходите! Перья у вас, да? Биться будем на смерть! Тройку из вас я замочу. А то и всех… Ну, кто первый?!
Глен выигрывал. Это поняли все. Он немного расслабился – и допустил ошибку. Сергей поднял с земли увесистую доску, крикнул: «Бей гада!» – и ударил Глена. Нанесенный наугад удар оказался удачным. Он пришелся по руке, и «розочка» упала на землю. Вся стая бросилась на жертву.
Глен впечатал кулак в губы Глюку, ощущая, как они превратились в кровавое месиво. Кому-то наподдал ногой. Парни действовали неумело, мешали друг другу. Наконец они достигли своей цели: Глен оказался на земле. Его стали охаживать ногами. Шобла свирепела с каждым ударом.
– Бей педика!
– Получай, гад!
– На тебе!!!
– Мочи его! – взвизгнул Глюк. – Зуб выбил, сука! Кобздец тебе, фраерюга поганая!
«Убьют», – мелькнуло в голове Глена. Попытался встать, но его снова завалили. Он скрючился на земле, руками закрывая от ударов голову…
* * *
– Эй, пацаны, – послышался откуда-то издалека чей-то голос. – Заканчивайте.
– Чего? Дуй отсюда! Тоже хочешь?
– Да бросьте, пацаны, зачем вы так?
Удары прекратились, и Глен, застонав, попытался приподняться, но его пинком в спину вернули на землю.
– Хватит, поиграли, и будя.
– Напросился, жиртрест! – крикнул Глюк.
– Бей его! – заорал ушастый Сергей, который не уставал повторять одно и то же.
Глен отполз в сторону. Воспользовавшись суматохой, он хотел скрыться. Внимание шоблы переключилось на высокого, казавшегося толстым и неуклюжим бородатого парня, который, несмотря на свои габариты, не представлял, казалось, большой опасности. Вокруг него начало сжиматься кольцо.
Первым получил удар Глюк. Рука бородача описала крутую дугу и с бильярдным треском соприкоснулась с черепом. Глюк взвыл и как подкошенный рухнул на землю, скорчившись от боли. Лопоухий ударил бородача палкой по спине. Тут же в разные стороны полетели и палка, и лопоухий. Удар ногой, направленный в промежность бородача, тоже пришелся мимо цели. Бородатый сгреб третьего нападавшего в охапку так, что у того лязгнули зубы, и с силой отшвырнул в сторону.
– Ты чего, жиртрест? – заскулил сидящий на земле Глюк.
– Я вас сейчас всех урою. – Бородач подобрал палку, пнул ногой одного из лежащих на земле хулиганов. И застыл с решительным видом.
Шобла начала приходить в себя и расползаться. Те, кто мог, припустились наутек. Глюк еле передвигал ноги и походил на битого под Полтавой шведа.
– Еще увижу – братскую могилу заказывайте! – пригрозил им вслед бородач.
– Ничего, мы тебе перо в бок вставим! – крикнул с почтительного расстояния Глюк и тут же растворился во тьме. Бородач подошел к Глену, тот уже стоял, прислонившись к забору. Челюсть у него болела, нос распух.
– Здорово они тебя, – сказал бородач.
– Ничего, пройдет.
– Вот мерзавцы, совсем распустились.
Он щелкнул зажигалкой, чтобы лучше рассмотреть спасенного.
– Глен, ты?
– Я. Здорово, Гена.
– Ничего себе, вот так свиделись.
– Свиделись.
– Ты неважно выглядишь… Слушай, Глен, пошли ко мне, приведешь себя в порядок, умоешься. Посидим, поговорим за жисть.
– Пошли.
Гена Брендюгин жил неподалеку от Глена. Так уж получилось, что после того рокового года они ни разу не виделись. Случается – живешь в соседних дворах и годами не встречаешься, хотя ходишь по одним улицам. А вот однажды Глен встретил в Москве человека, с которым в Коми спал на соседних нарах. И жил тот в Самаре. Его Величество случай.
В школе Глен с Брендюгиным считались приятелями. Брендюгин был флегматичным увальнем, привыкшим жить чужим умом. Он по-своему любил энергичного, острого на язык Глена, способного на самые необузданные поступки. Поступки эти, бывало, ставили на уши всю школу и делали его весьма заметной фигурой. Глен же тянулся к Брендюгину из-за его огромной физической силы. Тот был, пожалуй, самым сильным человеком в школе и не раз выручал Глена.
В десятом классе Брендюгин с головой ушел в спорт. Начал ездить по соревнованиям, делал успехи, и Глен потерял влияние на него. Что было с ним потом – Глену неизвестно. Его собственная жизнь полетела кувырком, тут уж ни до чего. Доходили слухи, что Брендюгин стал мастером спорта по самому подходящему для него виду – метанию молота, якобы даже оказался в сборной России.
– Подбери пакет, – сказал Глен. – Там бутылка «Амаретто». Может, цела.
Бутылка действительно не разбилась.
В подъезде воняло какой-то химией, все стены были расписаны непристойностями, кнопки в лифте почернели от копоти – кто-то упорно жег их. В общем, подъезд дома, где жил Брендюгин, до боли был похож на подъезд Глена и на тысячи других подъездов в городе. Почему-то именно в последние годы страсть к настенной живописи и превращению мест своего обитания в свинарник с необычной силой охватила народные массы. Зато дверь в квартиру Геннадия была новенькая, дорогая, металлическая. Значит, решил Глен, дела у школьного приятеля идут неплохо.
– Воров боишься? – спросил Глен.
– Жанна поставила. Жена.
– Она дома?
– Дома, – хмуро кивнул Брендюгин. – Только не у меня.
Повозившись, он открыл дверь. Они вошли в квартиру.
– А родичи где?
– В деревне. Дом купили – теперь там безвылазно. У матери хозяйство, куры да гуси. У отца – самогонный аппарат. Довольны.
– И ты, наверное, доволен. У тебя здесь хата пустая.
В квартире было уютно. На ней лежала печать домовитого хозяина с умелыми руками. Все чисто, отремонтировано. Двери не скрипят, краны не протекают. Глен был тут лет девять назад. Мебель была та же, за исключением кресел, дивана и журнального столика. Появилась и электронная всячина: видик, корейский телевизор, музыкальный центр, видеоприставка «Сони».
