Приняли Йошку, как положено, гостеприимно. Он сидел за столом со своими троюродными братьями, а вокруг суетились женщины, меняя посуду, поднося мясо, салаты, самогон в полуторалитровых пластмассовых бутылках из-под пепси. Как всегда, за обедом пересказывались слухи о земляках, о том, кто, где и как живет.
– Где же ты был, Йошка?
– Гонял злой ветер – то тут, то там.
– На что жил?
– Как на что? Кто цыгану что даст? Помнишь нашу легенду? Когда Иисуса Христа вели на казнь, цыган украл гвоздь, который должны были забить тому в лоб. И Христос повелел цыганам воровать.
– Верно. А мы травой торгуем… Поговаривают, ты с русскими бандитами связался, вроде бы убили кого-то, – испытующе посмотрел на него троюродный брат. Но Йошка, занятый трапезой, не уловил в его взгляде угрозы.
– Да нет, с какими бандитами! – отмахнулся Йошка. Он предпочитал, чтобы о его подвигах знало меньше людей. – Такая свободная птица, как я, к стае не прибивается.
– Так уж и не прибивается?
– А что такое?
– Да ничего. Пей, брат. Ешь, брат. Анашу хочешь? Хорошая. Вчера с Закарпатья.
– А то не хочу!..
После дозы анаши мир приобретает совершенно другие, гораздо более приятные очертания. И все тяготы кажутся вовсе и не тяготами. Йошке стало весело. Больше его веселил факт, что Глен с приятелями гниют где-нибудь в каменном мешке, их колотят на допросах. Так и должно быть. Цыгану в тюрьмах не место. Цыган всегда выберется из любой ямы. У цыгана свои законы. Он живет в своем мире, где всегда найдешь крышу над головой, водку, анашу. Здорово!
…Подняли Йошку среди ночи. Комната была заполнена суровыми мужчинами. У некоторых в руках были ружья и ножи.
– Что такое? – встрепенулся Йошка. Голова у него после самогона и наркотика раскалывалась. Он плохо понимал, где находится и что происходит.
– Вставай, есть разговор, – сказал кряжистый, с бакенбардами, в длинной красной рубахе цыган.
– Какой такой разговор?
– Сейчас узнаешь.
Его вывели из дома и привели в соседний, в большую комнату, где собралось много угрюмых мужчин, среди которых были и незнакомые ему.
– Ты знал Горватов? – спросил цыган в красной рубашке.
– Нет, не знал. Вроде что-то слышал… А кто они такие есть?
– Были. Они умерли, – сказал «краснорубашечник». Он был здесь старший.
– Какая жалость.
Йошку буравило множество пар глаз, и под их обстрелом ему стало жутковато.
– Ты знаешь такого человека – Глинского?
– Не знаю.
Йошка тут же понял, что совершил ошибку. И дело даже не в том, что врать перед своими на таких разговорах не принято: они что-то знали, и ложь могла усугубить положение. Хотя почему усугубить? В чем он перед ними оправдывается? Родичей никогда не интересовало, чем занят цыган во внешнем мире, если только его действия не затрагивают интересов других цыган.
– Ты лжешь. – «Краснорубашечник» вытащил газету, где был портрет Йошки и краткое описание его преступлений, совершенных в соучастии с Гленом и его группой.
– Мало что милиция в газете напишет.
– Мы проверяли. Деньги платили. Много денег. Нам за них сказали, что ты был с ними.
– Хорошо, был. Что с того?
– Они убили семью Горватов. Горваты были уважаемыми цыганами. Мы их любили.
– Я при чем? – Йошка почувствовал, как вспотели его руки и по спине побежали мурашки.
– Ты был с ними.
– Не был! – Йошка вскочил, но крепкие руки усадили его на стул.
– Ты снова лжешь.
Принесли вещи Йошки. Там был кулек с золотыми предметами, которые он всегда таскал с собой.
– Вот. – Цыган в красной рубашке продемонстрировал перстень с печаткой и бриллиантами. – Он принадлежал главе семьи.
– Это не мой перстень! Я его в первый раз вижу! – истошно заорал Йошка. Он понимал, что этим только ухудшает свое положение, но по-другому вести себя не мог. Его охватил панический страх. Он лишал его воли и толкал на дурацкие слова и поступки.
– Ты опять лжешь.
– Хорошо, мой, – всхлипнул Йошка. – Мне его дал Снайпер, подручный Глена. Я его выменял. Я не был у Горватов.
– И снова вранье! Ты знал о них. Ты знал, что у них много дорогих вещей. И ты передал это своим знакомым.
– Не вру!.. Пощадите! – Йошка вырвался из рук, державших его, и упал на колени. – Я ни при чем!
– Ты ведешь себя не как мужчина, а как загулявшая женщина. Встань!
– На крис его…
Крис – цыганский суд – состоялся через три дня. Были соблюдены все формальности. Йошка попался в паутину комбинации, блестяще проведенной Норгулиным и Рудаковым. Они подкинули цыганам доказательства, якобы свидетельствующие об участии Йошки в нападении на семью Горватов. После тщательного разбирательства был вынесен приговор. Йошка был забит насмерть баронской булавой и похоронен на цыганском кладбище. По традиции он удостоился пышного венка на могиле.
В розыскном отделе УВД пылилось розыскное дело на Й. М. Тейфера, мероприятия шли ни шатко ни валко, оперативники довольствовались формальными отписками. В деле лежала справка, что, согласно оперативным данным, полученным от источника «Кармен», Тейфер убит. Но подтверждения этой версии не было. Норгулин же знал наверняка, что Йошка похоронен. Больше он никого не убьет. Не получит ни единого заказа на ликвидацию. Не прольет больше ни капли крови. И Норгулин был доволен таким исходом.
Когда у него со Светланой зашел разговор о Цыгане, он просто сказал:
– Забудь о нем. Нам его не найти.
– Почему?
– Он сдох под забором как собака.
* * *
Город в очередной раз за последние несколько месяцев остался без преступного лидера. И в очередной раз начался уже привычный балаган. Шли в ход мордобой, стрельба, взрывы и даже вульгарные доносы.
Норгулин, Светлана и Рудаков сидели в кабинете после разбирательств с новой бригадой. Занимался рассвет. На столе стоял заварочный чайник. Чай был крепкий, горький, но никто не разбавлял его водой.
Предыдущий вечер и ночь все провели за работой с членами атлетического клуба «Русский Аполлон». Это те самые начинающие вымогатели, которых Глен попер из «Русской избы». Они снова взялись за Карликова, а также активно занялись расширением «жизненных пространств», что в общем бедламе получалось у них без особого труда. Как ни странно, самые большие неприятности у них начались с точки, на которой они уже давно чувствовали себя королями, – пятачка около автобусной станции.
В тот день Равиль Юсупов с одним из своих помощников пошел собирать привычную дань со старух, стариков и людей не такого преклонного возраста, торговавших на пятачке водкой, цветами, газетами и тряпками. Там рэкетиры увидели сгорбленного старичка с орденскими колодками на потертом пиджаке. Дед залетел сюда случайно, он не принадлежал к числу постоянных торговцев, которые уже привыкли, что за место надо платить. При тонком намеке на это толстое обстоятельство ветеран повел себя вовсе не так, как полагается благоразумному человеку.
