Обалдевший его напарник у входа замер. Запоздало потянул руку из-за пазухи, где было что-то тоже явно стреляющее.
Но ему не хватило времени. Влад, пригнувшись, стремительно нырнул к распростертому на полу «мачо». Подхватил пистолет. И два раза нажал на спусковой крючок, не прицеливаясь.
Кавказца отбросило выстрелом. Он дико заорал, зажав простреленное плечо, и на полусогнутых бросился из бара.
Влад сдернул обалдевшего полковника со стула:
– Исчезаем! Шевели копытами!
Тут к ним подскочил вдруг встрепенувшийся несостоявшийся покойник с криком:
– Братан! Спасибо! Все что хочешь!
Он явно намеревался сграбастать спасителя в объятия или пасть перед ним ниц. Влад, не говоря ни слова, впечатал его ударом кулака в грудь. Туша грохнулась, снеся стол.
Раздался истошный женский визг. Замершие посетители пришли в движение.
На выходе Влад, успевший отереть о брюки доставшийся ему пистолет, бросил его в урну, так что глушитель торчал из нее теперь, как обрезок водопроводной трубы.
– Шевелись! – подгонял он полковника.
Они ввалились в «жигуль». Машина резко сорвалась с места, вырулила из переулка и влилась в поток движения.
Влад искоса глянул на полковника. Тот безуспешно пытался достать дрожащими пальцами пачку сигарет.
– Ох, етитетская сила! Ну ты даешь, ниндзя, – наконец выдавил полковник.
– Бывало и хуже.
– Как ты их срубил? – полковник не мог поверить, что это ему не приснилось и что так бывает.
– А, бывает, – отмахнулся Влад. – Криминальная столица. Угораздило нас попасть в чужой разбор.
– Уф, чтоб я сдох…
Влад выжал газ. Жалко, машину придется бросить – вдруг засветилась. Номера замороченные, по ним никто ничего не установит. Становиться свидетелем или героем дня, предметом милицейских разбирательств Влада никак не устраивало.
– Ох, едрена-матрена! Это же были киллеры, профи, – не мог успокоиться полковник. Ему наконец удалось извлечь из кармана сигареты и распечатать пачку. Теперь он трудился над тем, чтобы зажечь сигарету. – А ты их как котят драных…
– Тоже считали, что они команда. Пока не появился мужик с «ППШ», – произнес Влад.
* * *
В окно офиса светила луна. На Питер спустилась тревожная бледная ночь.
– В среду произошло покушение на Вячеслава Тимохина, которого считают лидером одной из преступных группировок города, – деловито вещала ведущая «Криминальных новостей».
На экране возник разгромленный пивной бар «Анастасия». Ошарашенное лицо спасенного братка.
– Источники в ГУВД сообщают, что причиной покушения, скорее всего, явился раздел сфер влияния за рынки на севере города. Группировке Тимохина, он же Самурай, удалось серьезно потеснить представителей кавказской общины. Задержанный киллер принадлежит к одной из этнических организованных преступных групп. До сих пор не совсем понятны обстоятельства счастливого спасения жертвы. Очевидцы утверждают, что покушение предотвращено неизвестным, возможно телохранителем потерпевшего. Расследование продолжается. По факту покушения возбуждено уголовное дело…
Влад улыбнулся. Ну что ж, пусть Самурай справляет вчерашний день как еще один день рождения. Пусть живет. Тем более за благое дело чуть не пострадал – Кавказ с торговых точек вышибал…
Влад уже поинтересовался, не нашли ли его отпечатки пальцев где-нибудь в кафе. Это было бы неприятно, и пришлось бы потратить немало сил для их изъятия. Но осмотр места происшествия был произведен топорно, следы не изымались, так что можно на этот счет успокоиться. Машина в металлоломе. А приметы в такой суматохе могут быть только весьма условные, по милицейскому анекдоту – глаза голубые, сросшиеся на переносице… Тема закрыта. Влада теперь никак не привязать к происшедшему. Проблемы нет. И скорее всего, со спасенным Самураем никогда больше он не встретится…
Махнув пультом, Влад выключил телевизор. Делу время, потехе час.
Пальцы пробежали по клавиатуре ноутбука, активируя зашифрованные файлы. Итак, досье на Самсона Разинского.
В том, что Разинский отличился в мокром деле, в общем-то, не было ничего из ряда вон выходящего. Так уж получалось, что когда в городе затевалась какая-то крупная пакость или масштабная афера, то каким-то боком там стоял этот человек. Но благодаря изворотливости и сверхчеловеческому чутью он стоял именно на таком расстоянии, чтобы оставаться вне поля досягаемости правоохранительных органов и высокооплачиваемых киллеров.
Самсон Разинский относился к одному из неизменных персонажей современных реалий. Мелкий бес. Эдакий монстр, набравший живой вес от благотворной близости к властям, разжиревший на аферах, предательствах, разбухший от человеческой крови. В общем, законченный тип социально опасного психопата. Весело и азартно он сеял вокруг себя разор и опустошение. Чем-то похож на легендарного царя Мидаса. Тот, прикасаясь к вещам, обращал их в золото. То, к чему прикасался Разинский, обращалось в дерьмо. И в этом дерьме он плавал, как дельфин, обращая его опять-таки в золото.
– Сколько у государства ни воруй – все равно своего не вернешь! – эта иезуитская формула стала его девизом еще до перестройки, когда он крутился на Ленинградской киностудии художественных фильмов, поближе к финансам.
Тогда ему довелось даже стать директором пары картин. С тех пор осталась тяга к богеме, творческой интеллигенции, притом взаимная – журналисты и кинодивы без устали расхваливали его в газетах и на телевидении, без зазрения совести приклепывая мелкому бесу ангельские крылышки.
История взлета – вполне типичная для смутных времен. На первоначальном этапе растаскивания государственной собственности власть имущие раздавали самые лакомые куски наиболее оборотистым и, как им тогда казалось, совершенно подконтрольным людям. Разинский как раз подходил по всем статьям. В шустрости его никто не сомневался. А преданность гарантировалась тем, что он к тому времени уже лет десять состоял на связи в Управлении по охране государственного строя Комитета госбезопасности СССР. Была такая, кстати, достаточно презираемая настоящими профи контрразведки служба в ГБ, зорко наблюдавшая за общественными настроениями и заботившаяся о том, чтобы советские граждане любили советский строй. Разинскому там присвоили оперативный псевдоним «Заяц». Он добросовестно закладывал всех своих знакомых, уличая их в нелояльности.
Так Разинский, живший по закону гироскопа – хочешь жить, умей вертеться, пошел на взлет и устремился в выси коммерции. Все у него складывалось как в сказке. Слова, для обычного человека ругательные: «приватизация», «ваучеры», «залоговые аукционы» – звучали для него ангельским пением райских кущ. Благодаря связям в Америке и Израиле он, после недолгих шараханий, сел на линию, которая созвучна его мятущейся душе, – на финансы. Успешно создал и обанкротил несколько неслабых финансовых структур. Вокруг него люди стрелялись, теряли состояния, хватали инфаркты чаще, чем простуды, а он только жирел. Правда, жирел в переносном смысле, поскольку биологический жир не приставал к его нескладной двухметровой фигуре. С некоторых пор он уверовал, что весь этот мир создан исключительно для него.
