– Что вы хотите этим сказать? – Задавший вопрос еле заметно поморщился.
– Вы сами все прекрасно понимаете.
Приходилось признать, что доверительная беседа двух битых жизнью оперативников не состоялась. И напрасно собеседник пленника затеял карнавал с переодеванием, перед визитом к нему сменил привычный костюм-тройку на шорты, гавайскую рубашку и мокасины на босу ногу. С тем же успехом он мог заявиться на встречу совершенно голым с торчащим из задницы бананом. Этот наглый русский или агент русских расколол его сразу же при входе и даже не счел нужным это скрыть. Хотя почему агент? Источник совершенно ясно дал понять, что в лапы здешней резидентуры ЦРУ угодил самый настоящий русский из Москвы, кадровый офицер их Главного разведывательного управления.
Крупная рыба, слишком крупная для этого захолустья, в центральной конторе даже сначала не поверили, а потом приказали его захватить, что и было сделано. Русского взяли, причем достаточно жестко. Иначе просто не получилось. Потом его перевезли на служебную квартиру в пригороде, посольский врач извлек из ноги пулю и заштопал рану.
Собеседник пленника опять снял очки, протер стекла, на сей раз чистейшим носовым платком, и снова водрузил их на длинный, несколько печальной формы нос.
– Может, все-таки поговорим? – До прибытия борта из Штатов оставалось целых тринадцать часов, а бюрократам из Центра, как всегда, не терпится. Он и сам не заметил, как начал костерить руководство, хотя тоже был точно таким же кабинетным, ни разу не выходившим в поле бюрократом, только мелким и провинциального разлива.
– Отчего же не поговорить, – по лицу валяющегося в койке пробежала усмешка. – Вы, как я посмотрю, лицо исключительно официальное…
– С чего вы это взяли?
– Как говорят в одном приморском городе на другом конце географии, не надо пудрить мне челку, – продолжил тот. – А потому прошу немедленно предъявить мне ваше служебное удостоверение, жетон, карточку социального страхования, справку о прививках…
– А при чем тут справка? – удивился мужчина в гавайской рубашке.
– Просто так, – нагло ответил раненый. – Хотя, если у вас ее нет, не настаиваю, – закашлялся и охнул от боли в ноге. – Кроме того, зачитать мне мои права и выдать телефонную трубку.
– Зачем?
– По законам вашей страны арестованный имеет право на один телефонный звонок. Ведь я арестован, не так ли? И кстати, где соответствующий ордер с подписью прокурора и красивой печатью?
– Шутите, – уныло молвил паркетный разведчик.
– Рыдаю, – с третьей попытки пленнику удалось поудобнее устроиться на кровати. – Кстати, вы курите?
– Нет.
– А у кого-нибудь из ваших горилл найдется сигаретка?
– Увы, – последовал ехидный ответ. – Курение вредит здоровью.
– В данный момент моему здоровью больше всего вредит огнестрельная рана.
– Сами виноваты, не надо было калечить наших сотрудников, – с искренней обидой заметил американец. – Один из них, если хотите знать, всю оставшуюся жизнь проведет в инвалидном кресле.
– Какая жалость.
– Не ёрничайте!
– И в мыслях не было, – честно ответил тот. – А как я, по-вашему, должен был поступить? На меня напали, я защищался.
– Где это вы, интересно, так этому обучились?
– На заочных курсах при макаронной фабрике. Послушайте, – взмолился он. – У меня действительно зверски ноет рана, обезболивающее принимать нельзя, у меня на него аллергия…
– Люди вашей профессии должны стойко переносить боль.
– Может и должны, только лично у меня не очень выходит.
– Странно, у вас на теле почти дюжина шрамов, могли бы и привыкнуть.
– Не привыкается, – вздохнул пленник. – Каждый раз страдаю, – поднял глаза на собеседника. – Значит, никотином вы меня не побалуете?
– Отчего же, – последовал мгновенный ответ. – Поведайте что-нибудь интересное, и я немедленно пошлю кого-нибудь в лавку за куревом.
– Как мне вас называть?
– Меня зовут Уильям, а вас?
– У вас психология мелкого лавочника, Билли, – заявил лежащий, начисто проигнорировав вопрос. – Небось до того, как завербоваться в контору, стояли за прилавком папочкиного магазина?
– А вы не боитесь, что я сейчас позову своих мальчиков и…
– Хочется?
– Если честно, такое желание возникает.
– Хочется, а нельзя, – хмыкнул пленный, – спорю на что угодно, что Центр строго-настрого запретил работать со мной жестко.
– Вы могли напасть на моих людей…
– Только попробуйте, малыш Билли, и когда со мной начнет беседу кто-нибудь из взрослых, первым делом пожалуюсь, что вы меня зверски истязали, а еще пытались мне отдаться в извращенной форме…
– Не понимаю причин вашего веселья.
– Если честно, для меня это тоже загадка.
Желто-красный крохотный автомобильчик с надписью «Sonata Pizza» притормозил на узкой улочке старого города, потому что дорогу перед ним перегородил остановившийся поперек проезжей части серый с проступающими по бортам следами ржавчины микроавтобус. Из открытого капота торчали ноги и частично задница водителя, судя по несущимся изнутри воплям, находиться в таком виде ему предстояло долго. Сидящий за рулем автомобильчика, совсем молодой парень в красной рубашке поло и ярко-желтой бейсболке с логотипом пиццерии, озабоченно посмотрел на часы.
– Привет, как дела?
– Хреново, сам, что ли, не видишь? – машинально пожал протянутую в окошко руку, ощутил укол в собственную ладонь и отрубился.
Человек в точно такой же рубашке и бейсболке открыл дверь и легко передвинул впавшего в состояние временной летаргии на соседнее с водительским сиденье. Занял его место, захлопнул дверцу и трижды просигналил. Водитель микроавтобуса быстренько закрыл капот, заскочил в кабину, мотор почему-то сразу завелся, машина вывернула на проезжую часть и уехала. «Sonata Pizza» тронулась следом.
– Не проголодались? – Человек, представившийся Уильямом, приоткрыл дверь и заглянул в комнату.
Порядок, русский валяется в койке, в кресле в углу у окна вооруженный пистолетом страж, накачанный верзила в серой футболке с надписью «Marines» через всю могучую грудь, не спускает с него глаз. При виде шефа бодро вскочил на ноги и принял стойку «смирно».
– Сэр! – Боевых оперативников здешней резидентуре по статусу не полагалось, поэтому разведчика из Москвы стерегли обычные морпехи из взвода охраны посольства, они же, кстати, и участвовали в его задержании.
– Вольно, Питер, – благодушно отозвался как бы Уильям (а все-таки, черт подери, приятно, когда при виде тебя кто-то вскакивает и вытягивается в струнку…). – Как ведет себя наш друг?
