– Может, хватит уже об этой самой пчелиной матери? – снова не удержался Горелый.
– Заткнись! – окончательно теряя терпение, рявкнул Шпола.
От его неожиданно резкого возгласа вздрогнул, заколебался и погас огонек одной из свечей, стоявших на столе.
Олеся никак на это не отреагировала.
А Горелый поймал себя на совершенно неожиданном для него ощущении.
Погасшая свеча вызвала у него странное беспокойство, которое тут же переросло в глухую тревогу, объяснения чему он, материалист до мозга костей, дать не мог. Точно так же неожиданно исчезло всякое желание вмешиваться в дальнейший ход разговора. Сергей переместился в самый темный угол комнаты и буквально втиснулся в него, как бы оставив прорицательницу наедине со Шполой.
– Олеся, – произнес Андрей уже гораздо спокойнее. – Мы тут с вами сорок бочек арестантов наговорили. Сейчас я попытаюсь подвести итог всему сказанному – так, как я это вижу со своей колокольни.
То, что собирался сказать Шпола, с точки зрения здравого смысла выглядело дико. Но он решил: раз иначе не удается сформулировать, надо говорить то, что приходит в голову.
– Значит, Николая Коваленко до его визита к вам вы не знали. Так же, как не знаете и остальных, кто к вам приходит. Николай пытался найти объяснение некоторым негативным событиям, которые начали происходить в его жизни. Вы же, – следующие слова дались Андрею не без усилия над собой, – каким-то необычным образом умеете отличать людей, скажем, с определенными житейскими проблемами… вернее, проблемами с жизнью… с дальнейшей жизнью… Вы называете это тенью смерти и предрекаете… ее. Изменить, по вашему мнению, уже ничего невозможно. Вы не имеете влияния на смерть и связанные с ней обстоятельства…
– Кто я такая, чтоб на нее влиять, – произнесла женщина все тем же бесцветным голосом.
– Вы не говорите, когда наступит смерть, так как сами этого не знаете, – продолжал Андрей. – Просто предупреждаете о том, что она близка. Так?
– Не предупреждаю. Человека нельзя предупреждать о близком конце. Только те, кто по каким-то причинам наделены властью, убеждены в собственном бессмертии. Но и они рано или поздно умрут. Я вижу смерть. И говорю им это. Точной даты просто не существует.
– Вы предсказали смерть Николая Коваленко, верно?
– Верно.
– Он ради этого сюда приходил?
– Никто не приходит, чтобы узнать, что он обречен. Большинство людей интересует другое – как долго они проживут. Они даже слово «смерть» избегают произносить вслух.
– Итак, – тяжело вздохнул Шпола, – вы почувствовали близкую смерть Николая Коваленко и сказали ему об этом. Так?
– Именно так.
– И как он себя повел после этого?
– Не поверил. Но испугался. Ничего необычного: никто не верит, но все боятся, когда слышат это.
– Больше вы его не видели?
– Дважды ко мне никто не приходит.
– Оно и понятно, – пробурчал из своего угла Горелый. – Я вот слушаю вас, слушаю, и что-то у меня чересчур много вопросов накопилось. Только все равно ты, Пифия, пчелка Майя или как там тебя еще, ничего толком не скажешь. Опять примешься свои байки втюхивать, а у меня времени в обрез. Скажи-ка вот что, раз уж начала, я тут краем уха услышал, что ты не со всех деньги берешь. Значит, с кого-то все-таки берешь. Я человек приземленный, без фантазий. Тарифчик у тебя какой?
– Никакого тарифа у меня нет. И никогда не было. Люди становятся щедрыми, когда узнают о своем будущем что-то хорошее.
– Выходит, ты не всем смерть предрекаешь?
– Не всем. Но и ничего не скрываю. С тех, рядом с кем я вижу близкую смерть, я принципиально не беру вознаграждения.
– Смотри-ка, принципиальная, будто…
Горелый не закончил фразу.
Потому что внезапно понял, с какой стати завел весь этот разговор и что его так волновало с самого начала, не считая, конечно, совершенно нежилого вида ведьминой квартиры. Из сказанного Олесей настырный Шпола все же кое-что упустил. И сейчас, спустя несколько лет после того, как они вместе раскручивали всякие дела, Сергей внезапно увидел своего бывшего коллегу, как говорится, во всей красе: он, как всегда, старается добыть очевидные факты, тогда как неочевидные вещи отбрасывает, не принимая к сведению. Хотя именно то, что скрыто от посторонних глаз, в их деле имеет решающее значение.
Сергей шагнул из угла на середину комнаты.
– Ты, ведьмовская душа, сказала, что не возьмешь с нас денег. Но мы и не собирались их тебе давать. Андрей, следишь за моей мыслью? – Шпола молча кивнул. – Затем ты заявила, что с обреченных на смерть денег не берешь. Ну а их ты видишь. – Он обернулся к другу и спросил: – Ты все понял?
Тот снова промолчал, и Горелый продолжал свою сольную партию:
– Кроме всего прочего, среди всей этой бесовщины я расслышал, что мы якобы получим свое. Что именно? Что ты в нас углядела при этих своих свечах, при которых только и видишь будущее? Фигня полная, но давай уже начистоту: вырисовывается картинка маслом, что мы оба смертнички, так?
Ответила Олеся не сразу. А когда начала говорить, голос ее звучал еще глуше и мертвеннее, чем прежде. Будто доносился издалека и говорила она в какую-то жестяную трубу.
– Как только вы вошли, Сергей, я сразу увидела смерть рядом с вами. Если так, все, что вы делаете сейчас, напрасно. Что бы вы ни пытались предпринять, все равно не успеете. Смерть рядом. Не хочу больше говорить. Не могу говорить. Свеча не просто так погасла – это знак Матери-Пчелы. Гаснет огонек – и жизни конец…
В полной тишине Олеся порывисто встала. От движения ее длинной юбки качнулось и погасло пламя обеих свечей, стоявших рядом с ней.
На улице Шпола и Горелый, не сговариваясь, одновременно закурили и молча двинулись по темной улице в сторону центра города.
Сюда, на Кубу, они добрались на такси. Андрей, как и каждый оперативник, имел знакомого таксиста, который при необходимости был готов доставить его в любой конец города за полцены, а иной раз и бесплатно: дружба с работником полиции для частного извозчика дорогого стоит. Но теперь они предпочли прогуляться пешком, чтобы переварить все увиденное и услышанное.
Поскольку Олеся как бы между прочим узрела рядом с ними призрак неотвратимой смерти, продолжение разговора автоматически утратило смысл. Точно так же не имело ни малейшего смысла хватать прорицательницу и тащить ее в горотдел. Хотя в наше время задержать без всякого основания можно кого угодно, а причину задержания придумать потом, но, для того чтобы поместить человека в камеру даже на несколько часов, формальный повод был необходим. Ну а если бы капитан полиции Андрей Шпола приволок в горотдел ведьму Олесю, которая только что в очередной раз напророчила смерть, к тому же непонятно, кому именно, он выглядел бы полным идиотом. Впрочем, необходимость в задержании все-таки имелась: это помогло бы установить ее личность и проверить, не числится ли за ней что-нибудь посерьезнее, чем пророчества.
