Словно прочитав его мысли и уловив сомнения, Зарудный поднялся, обошел стол и опустился на стул рядом с Андреем. Заговорил доверительно:
– Ты ведешь это дело, ты его и закроешь. Ситуация весьма неоднозначная: Момот здесь скорее наш союзник, чем противник. И я сделаю все, чтобы не поднимать шума вокруг смерти Коваленко. Можешь представить, что начнется, если убийца, который нажал на курок, потащит за собой бывшего полковника полиции, тот – банкира Никитина с его темным прошлым, банкир задействует свои связи в Сумах и Киеве, и к нам в управление пришлют толпу долболобов – для выяснения обстоятельств. И что окажется в сухом остатке? Все тот же придурок, который нажал на курок. Ну, может, еще и ведьму твою к нему неведомо каким боком присобачат. Понимаешь? В общем, если с Момотом получится договориться по-хорошему, все необходимые концы у тебя окажутся.
– А если не получится?
– Тогда уже по полной программе, Шпола. Но имей в виду, Момот далеко не дурак, с ним ухо надо держать востро.
Стремительно поднявшись, Зарудный прошел на свое место во главе стола и, усевшись, потянулся за мобильным. Прежде чем позвонить, добавил:
– Пусть пока все идет своим чередом. Докладывать будешь мне лично. Сейчас вали спать, но чтобы в восемь как штык был тут. Дел – выше крыши. Можешь воспринимать это как личную просьбу, а можешь – как приказ.
Шполе было ясно – разговор окончен. По крайней мере, на этом этапе. Он кивнул и направился к выходу.
– Там в коридоре дружок твой должен сидеть, – раздалось за спиной. – Скажи, пусть зайдет… примерно через полчаса.
Горелый все это время действительно томился в пустом предбаннике, даже успел слегка вздремнуть.
Ничего не объясняя, молодые оперативники, доставившие Сергея в управление, привели его в какой-то кабинет, записали с его слов все данные – он продиктовал их старательно, даже чересчур старательно, – после чего зачем-то «откатали пальчики», сунули ему пару салфеток, чтобы вытер руки, и только после этого переместили сюда. С задержанным остался один из оперов.
О том, с чем связано это неожиданное задержание и чем вся эта ситуация могла обернуться, Сергей старался не думать. Вопросов он не задавал: статус подчиненного в полиции мало чем отличается от статуса заключенного – ни от того, ни от другого здесь практически ничего не зависит. Будь ты хоть опер, хоть зэк, все равно остаешься винтиком огромной и неповоротливой системы и никакие твои действия, даже очень правильные и сто раз выверенные, не в силах ускорить работу громадного механизма. Инициатива наказуема по обе стороны колючей проволоки, поэтому лучшее, что ты можешь сделать, будучи в рамках системы, – не суетиться. Пока ничто не угрожает тебе лично, плыви себе по течению – куда-нибудь да вынесет.
В свое время Горелый верил, что инициатива в оперативной работе кому-нибудь да нужна. Не хотелось мириться с положением тупого исполнителя. Но вскоре стало ясно: самое ценное в оперативной работе – та самая халтура, за которую брались многие, и с его арестом и осуждением эта практика не прекратилась. Сергей знал это по себе и подозревал, что и другие коллеги берутся за левак не только ради солидного дополнительного заработка, хотя деньги, по меткому замечанию актера Миронова в старой советской комедии «Берегись автомобиля», еще никто не отменял. Вместе с тем, работая налево, оперативник – настоящий оперативник, разумеется, – чувствовал себя свободным от всякого рода инструкций, которые в большинстве своем противоречили одна другой, связывали руки и убивали не только инициативу, но и само желание ее проявлять.
Угодив за решетку, Сергей не обнаружил там для себя ничего нового: он и раньше знал, что на зоне каждый сам за себя и в процесс выживания администрация колонии никогда и никаким образом не вмешивается. Вроде бы было достаточно того, что вертухаи охраняют, а «кум», то есть начальник оперативной части, хочет знать всего несколько вещей: не готовит ли кто-то побег; кто кого и за какие грехи намерен «подрезать»; каким образом и кем в зону доставляются наркотики, спиртное, а порой даже проститутки и любовницы авторитетов.
Для того чтобы поддерживать в колонии видимость порядка, большего и не требовалось.
Поэтому, сообразив, что в лице молчаливых парнишек-оперов, выполнявших приказ подполковника Зарудного, его подхватило какое-то новое течение, Горелый на всякий случай проанализировал события последних суток и пришел к выводу, что особых проблем не предвидится. Поэтому поудобнее устроился на казенном стуле, прикрыл глаза и отдался на волю этому течению.
Это длилось до тех пор, пока из кабинета начальника не вышел Андрей Шпола. Вид у него был весьма озабоченный.
Зарудный вызывал бывшего зэка к себе.
Ну-ну…
Едва Горелый переступил порог кабинета и аккуратно прикрыл за собой дверь, Зарудный поднялся из-за стола. Но не затем, чтобы встретить бывшего подчиненного с распростертыми объятиями. Подполковник прошагал через весь кабинет к массивному серому несгораемому шкафу, стоявшему в углу, на ходу нашарил в кармане связку ключей, безошибочно отыскал нужный и с лязгом отпер дверцу.
Рука полковника нырнула в стальное чрево.
Сергей усмехнулся про себя: ничего не меняется – и раньше подполковник держал там спиртное.
Рука и в самом деле вынырнула из сейфа с бутылкой коньяка.
Початой. Чуть-чуть, но все-таки початой. Закупоренные бутылки здесь долго не держались, хотя алкоголь в сером сейфе не переводится никогда.
Словно прочитав его мысли, Зарудный вернул коньяк обратно, а вместо него извлек черную с золотом фирменную коробку. Виски. Односолодовый, двенадцатилетней выдержки. Зарудный водрузил коробку на стол для заседаний, вытащил из нее квадратную бутылку и пристроил рядом пару стаканов, предварительно выплеснув из одного остатки минералки. Продолжая стоять посреди кабинета, Сергей невозмутимо наблюдал за тем, как он свинтил пробку и наполнил стаканы: один до краев, другой до половины. Полный придвинул к краю стола, предлагая, таким образом, Горелому подойти ближе.
– Ладно, я не гордый, – буркнул тот, шагнул вперед, взял стакан и одним махом осушил его, а потом резко выдохнул.
– С возвращением. – Зарудный тоже выпил до дна, но без спешки, небольшими глотками.
Волна опьянения накрыла Горелого еще до того, как хозяин кабинета вернул свой стакан на стол. Комната качнулась, как шлюпка в шторм, на мгновение потемнело в глазах. Но усталость от многодневного питья содержала в себе и опыт: сделав еще несколько глубоких вдохов-выдохов, Сергей положил правую руку на спинку ближайшего к нему стула, перенес на нее вес тела и удержался на ногах. Качка не прекратилась, но стала не такой интенсивной. Вернулась приятная легкость, захотелось полностью расслабиться, а может, даже и усилить эти ощущения, но в кабинете подполковника Зарудного расслабляться бывшему зэку не стоило.
– Считай обменялись рукопожатиями…
Полковник плеснул себе на донышко, потянулся к стакану Сергея, но тот успел накрыть его ладонью.
