Гадая, вооружен ли Бородуля, он на всякий случай вытащил и проверил табельный «макаров» и на всякий случай снял его с предохранителя. Закурил, огляделся, бросил взгляд на часы. Шестнадцать двадцать, а вокруг уже серо. Это все из-за тумана, пришедшего на смену мелкому дождику, который уже третий день подряд то начинал сеяться, то внезапно прекращался. Шпола никогда не бывал в Англии, поэтому не знал, по праву или нет такую погоду кое-кто называет английской.
Звонок стукача Димы по кличке Голова оказался своевременным, но весьма неожиданным. Даже сейчас Андрей не вполне понимал, при чем тут вообще Дима Голова, какое отношение он может иметь к Бородуле и почему вдруг решил сдать полиции, казалось бы, совершенно незнакомого ему человека. И сделал это только после того, как проверил информацию и окончательно убедился, что в такой-то квартире такого-то дома действительно засел гражданин Бородуля, объявленный в розыск по подозрению в совершении убийства.
Шпола немедленно отзвонился Зарудному и получил категорический приказ прирасти к месту, с которого он вел наблюдение, и ждать подкрепления. «Когда возьмем Бородулю, – решил Шпола, – надо будет разыскать Диму Голову и душевно поговорить с ним насчет того, откуда появилась такая необходимая как раз сейчас информация.
Проверить данные Головы оказалось проще простого, хотя на это ушло больше часа. Сперва он прошелся по соседним квартирам, вычислил пенсионерку-энтузиастку, предъявил удостоверение, а потом спросил, кто проживает в сорок второй квартире. И тут же получил исчерпывающий ответ:
– Танька Хохлова, буржуйка. Жилье ей от покойной бабуси досталось, а она, сучка, смотри-ка, сдает его за бабки, скрывает от государства свой бизнес и не платит налогов.
– Точно, – поспешно согласился Шпола, – не платит. Как раз такими мы сейчас и занимаемся. Вон сколько из-за них бюджет недополучает, поэтому и пенсии у стариков мизерные.
Пенсионерка закивала: чистая правда, крадет у нее Танька Хохлова пенсию, да еще и таким хитроумным способом. Пообещав вывести Таньку на чистую воду, Шпола попросил старуху выяснить, кто сейчас находится в квартире. Та перешла площадку, позвонила в дверь и минут пять вела какие-то переговоры. Шпола на всякий случай поднялся на пару лестничных пролетов выше, поэтому до него доносились только отдельные слова.
Наконец лазутчица вернулась в свою квартиру и, когда Шпола спустился и юркнул в дверь вслед за ней, доложила, что там поселился молодой парень, сперва дверь не открывал, а потом все же открыл на длину цепочки, выглянул в щель. Зрение у нее в порядке, успела рассмотреть физиономию. Шпола тут же предъявил фото – и старуха уверенно опознала Бородулю. Спросила: «А он что, бандит?» Андрей успокоил: «Да нет, просто сообщник вашей Таньки Хохловой, вместе государству мозги компостируют». Поблагодарил за содействие и попросил держать язык за зубами. Пенсионерка в ответ заговорщически ему подмигнула.
Остальное было делом техники. В одиночку ломиться в квартиру не позволяла инструкция, хотя на нее кое-кто порой поплевывал с высокой колокольни. Тот же Горелый уже давно бы сообразил, как собственноручно скрутить подозреваемого, для него это – игрушки. Впрочем, он в конце концов и доигрался. Но Андрей решил действовать строго в соответствии с предварительной договоренностью: набрал номер Зарудного, доложил, получил надлежащие указания. После этого он занял позицию на скамейке неподалеку от нужного подъезда. В случае чего сорок вторая – на пятом этаже, не выпрыгнешь. Выход на крышу надежно заперт, это Шпола тоже проверил.
Снова взглянул на часы: шестнадцать двадцать пять.
Где же этот спецназ гребаный? Уже двадцать минут прошло!
В этот момент из подъезда выскочил – вернее, пулей вылетел! – молодой парень в расстегнутой кожанке и с сумкой через плечо.
Без шапки.
Даже в жидкой туманной мгле Андрей Шпола узнал того, на кого устраивалась охота.
«Ч-черт! Куда это его вдруг понесло? С какой стати?..»
– Эй! Ну-ка стой! – гаркнул Шпола, поднимаясь со скамейки и делая шаг в сторону беглеца.
Тормознув на мгновение, Бородуля тут же наподдал, перейдя на бег.
– Стоять, тебе сказано! Полиция!
Шпола, уже не скрываясь, рванул наперерез, быстро сокращая расстояние до беглеца. Теперь они двигались уже почти параллельно, их разделяла только здоровенная, неправильной формы лужа.
– Стой, Бородуля! – На ходу Шпола рванул пистолет из кобуры, поднял ствол вверх, готовясь сделать предупредительный выстрел.
Но беглец вдруг остановился.
Резко развернулся лицом к Андрею, еще в движении вытаскивая из-за пазухи что-то, чего Шпола, стреляя вверх, толком так и не успел рассмотреть.
Беглец, в свою очередь, тоже плюнул огнем. Грохнуло раз, другой, третий, четвертый…
Шполе почудилось, что между ним и Бородулей мгновенно выросла какая-то непроницаемая стена, на которую он со всего маху налетел. А затем он судорожно взмахнул руками и рухнул лицом вниз прямо в лужу. Мелькнула совсем уж неуместная ввиду таких обстоятельств мысль: «Мне же в аптеку надо, как же теперь?..»
Когда в следующее мгновение из-за угла вылетела машина с бойцами, кто-то при виде человека с оружием в руках, особо не разбираясь, еще на ходу открыл прицельный огонь. Коротко тявкнул автомат, очередь скосила Дениса Бородулю.
Умер он практически мгновенно.
Андрея Шполу успели довезти до больницы, но не донесли до операционного стола. Все действовали четко и слаженно, но пуля прошла через жизненно важные органы, не оставив оперу ни единого шанса.
Часть 5
Встречи в ночи
В день его похорон впервые за эту вялую и дождливую весну выглянуло солнце. Удивительно щедрое, оно вовсю хозяйничало в на редкость чистом, без единого облачка небе.
Горелый не стоял вместе со всеми у могилы – пристроился неподалеку, за гранитным прямоугольным памятником, надпись на котором гласила, что там покоится неизвестная бывшему сыщику Самойленко Полина Афанасьевна. Женщина эта, родившаяся в тысяча девятьсот двадцать седьмом и умершая не так давно – в две тысячи седьмом, прожила на белом свете почти восемьдесят лет, пережив голод, войну, послевоенное восстановление страны, перестройку и советскую власть, прихватив солидный кусок независимости и получив после смерти ухоженную благодарными детьми и внуками могилу. Ну а Шполе Андрею Петровичу было отмерено всего тридцать два года – до тридцати трех, возраста Христа, он так и не дожил и мало, ох как мало, успел за свой короткий век, земля ему пухом…
У могилы Андрея произносили речи. Говорили звучно, с пафосом, но Сергей не вникал в смысл сказанного. Не хотел вникать, не желал всего этого слышать. Потому что все, что хотелось ему сказать погибшему другу, он проговорил в эти дни про себя, не раз и не два. Как только узнал, бросился к Лиде, чтобы попытаться успокоить, хотя и сознавал: никакие слова здесь не помогут. Но в квартире было полно людей, преимущественно женщин, должно быть родственниц. Завидев на пороге пьяного Горелого, ему и полслова сказать не дали – вытолкали за дверь. Слава богу, хватило ума не ломиться в квартиру, не поднимать шум, никого не звать, не ссориться. Вернулся к брату, закрылся в отведенной ему комнате, прихватив бутылку водки и несколько литров пива, и на этом запасе продержался до дня похорон, стараясь не замечать косых взглядов братца Юрия, которые становились все более красноречивыми.
