И они в самом деле погнали.
Если существует такой вид спорта – езда без правил, за то время, пока они мчались от Конотопа до Хутора-Михайловского, Горелый убедился, что Анатолий мог бы стать чемпионом в этом виде. Конечно, в своем полицейском прошлом ему приходилось носиться по улицам города и днем, и ночью, но вопреки широко распространенным представлениям Горелому ни разу не приходилось участвовать в такой бешеной, как в боевике, погоне. Максимум – пешее преследование криминального элемента, который, бывало, уходил-таки от опера, но очень скоро попадался ему же или толковому патрулю, ну а с ним шутки плохи.
Выходит, что за свои тридцать четыре года Сергей Горелый впервые за кем-то по-настоящему гнался. И больше того, этим преследуемым был скорый поезд.
Они летели сквозь ночь по главной трассе, легко обходя одинокие легковушки, фуры и рейсовые автобусы. Но при появлении очередной пары встречных фар Сергей всякий раз щурился и стискивал зубы, готовясь к фатальному удару. Но Анатолий, казалось, слился с машиной в одно целое, уверенно держал руль, и вскоре эта гонка стала напоминать Горелому те игровые автоматы, где каждый может представить себя за рулем скоростного автомобиля на гоночном треке или на сложной трассе, да еще и беглецом от полиции вдобавок.
Они со Шполой как-то наткнулись на такие автоматы в развлекательном центре в Сумах, даже попробовали сыграть, и Сергей поспорил с другом на пиво, что обставит робота. Впрочем, пива они, конечно, выпили бы независимо от результата, но Сергей продул вчистую: он никак не мог совладать с игровым рулем, и его виртуальный автомобиль снова и снова натыкался на препятствия и никак не мог оторваться от полиции. Да и игра слишком быстро закончилась. Но сидевшие рядом пацаны и даже две-три девчонки-подростки, прикусив губу, лихо обходили все виртуальные препятствия, зарабатывая бонусы и дополнительные очки…
Всю дорогу до Хутора-Михайловского троица помалкивала. Горелый не знал, стоит ли делиться информацией с Толей-Геной. А те, в свою очередь, не требовали никаких пояснений. К тому же Сергей все еще ломал голову, каким образом им, совершенно посторонним штатским лицам, решить свои вопросы с вполне лояльными пассажирами поезда в зоне пограничного контроля. В конце концов, так ничего и не придумав, он махнул рукой: главное – ввязаться в драку, а там – как повезет.
Когда впереди показались огоньки Дружбы – городка, на территории которого расположена станция «Хутор-Михайловский», – на часах была половина двенадцатого.
– Успели? – на всякий случай поинтересовался Горелый.
– Смотря куда, – философски отозвался Геннадий. – Здесь скорый долго стоит. Другое дело, подпустят ли нас к нему и к пассажирам.
– Может, шефу вашему звякнуть?
– А что погранцам шеф? Кто он им? Что мы вообще собираемся здесь делать, цель какая?
Ответа у Горелого не было, и он предпочел отмолчаться.
Но когда подкатили к станции, он уже в который раз убедился, что недооценивает своих помощников. Больше не задавая никаких вопросов, только велев Сергею никуда не отходить от машины, Круть и Верть скрылись в помещении и вернулись минут через двадцать в сопровождении сурового вида мужчины в погонах. Еще издали они жестами дали Сергею знак: давай, пошевеливайся! Затем в сопровождении офицера, который не представился, но и не задал Горелому ни единого вопроса, они прошли к путям. Московский скорый прибыл минут двадцать назад, а десятый вагон, с какой стороны ни считай, должен был находиться примерно в середине состава.
Да вот же он, десятый! Горелый не удержался – ускорил шаг, опередив сопровождающего в погонах. Позади послышался чей-то голос, но слова будто отскакивали от его спины. Внезапно Сергей резко остановился.
Из десятого вагона один за другим вышли несколько вооруженных пограничников, выпрыгнула служебная собака, и один из погранцов тут же взял ее на поводок. Затем, осторожно ступая, как бы боясь споткнуться и упасть, в дверях показалась Галина Коваленко. Даже в неярком освещении перрона Горелый заметил в ее движениях характерную скованность, вызванную не просто страхом, а страхом перед задержанием. Уж что-что, а поведение задержанных за годы полицейской службы Сергею приходилось много раз наблюдать. Под конвоем все они выглядят почти одинаково, даже если с обеих сторон не маячат вооруженные конвоиры, а на руках задержанного нет наручников.
– Что за хрень?.. – пробормотал Горелый, осознав, что ситуация снова выходит из-под контроля.
Следом за Галиной, то и дело озираясь и вполголоса кому-то что-то доказывая, вышел Олег Позняков. За ним на перрон высыпались таможенники, один из них нес объемистую дорожную сумку. Проводница равнодушно созерцала всю эту картину: не первый раз пограничники и таможенники при досмотре кого-нибудь высаживают…
Несколько мгновений вся эта компания толпилась возле вагона, затем пограничник с собакой двинулся в сторону головы поезда, и Галина обреченно пошла за ним, беспомощно вертя головой. Видно было, что она совершенно растеряна.
Сам не зная, что сделает в следующее мгновение, и не думая о последствиях, Горелый тоже двинулся вперед. Его и Галину разделяло метров двадцать, и он уже готов был, чем бы это ни обернулось, окликнуть ее.
Но она и сама заметила Сергея, случайно взглянув в его сторону.
Он не мог быть в этом уверен, так как стоял довольно далеко, но нутром почуял – узнала!
Дальнейшее происходило стремительно и заняло секунд двадцать, не больше.
Никто толком не успел сообразить, что, собственно, произошло.
Даже до Горелого не сразу дошло, зачем Галина вдруг, развернувшись, перепуганным зайцем метнулась обратно к десятому вагону.
Со стороны это походило на отчаянную попытку побега, поэтому за женщиной разом кинулись все таможенники и пограничники, на время позабыв о Познякове, который остался на платформе в полном одиночестве, продолжая ошеломленно вертеть головой во все стороны. Словно из-под земли, рядом с ним возник полицейский, с другой стороны подоспел второй, и Познякову в два счета заломили руки за спину – чтоб не вздумал рыпаться.
Галина тем временем уже добежала до десятого вагона. По пути она как-то странно взмахнула рукой – и вдруг то ли споткнулась, то ли подвернула ногу и рухнула на асфальт у края платформы, едва не скатившись на рельсы, и при этом вытянула руки вперед, практически под колеса вагона.
Когда на нее навалились всем скопом и начали поднимать на ноги, Галина посопротивлялась только для виду, быстро успокоилась, стала покорной. Ее тут же повели к вокзалу, на ходу надевая «браслеты» на запястья.
На зрителей – Горелого и его помощников – никто не обращал внимания, и неудивительно: и пограничники, и таможенники были заняты эксцентричной дамочкой, которая вела себя непонятно и нелогично.
Но на самом деле с того момента, как началась эта заварушка, Галина Коваленко только тем и занималась, что пыталась выиграть время и отвлечь внимание проверяющих от того, что на самом деле его стоило. По крайней мере такой вывод сделал для себя Сергей. Никаких других вариантов не было.
