Горелый вдруг почувствовал, что начинает всерьез побаиваться этой женщины.
– Может, вам даже известно, что именно?
– Вы ищете одного человека.
– Ищу. – Горелый моментально овладел собой – разговор повернул в нужное русло. – Вам известно, кто он?
– Это не телефонный разговор. Вы можете приехать в Шаповаловку, это недалеко – километра три-четыре от города…
– Я знаю, где это. Почему в Шаповаловку?
– Потом, все потом… – Голос женщины звучал отстраненно и глуховато, чувствовалось, что она сильно волнуется и чего-то боится. – Там, сразу при въезде, влево от шоссе уходит грунтовая дорога, даже скорее тропа. Крайний дом – его видно, он немного в стороне от других. Ну, вы сразу поймете, что это то, что вам нужно. Он такой… нежилой с виду. Но так только кажется. Я буду вас там ждать.
– Когда?
– Я, собственно, уже здесь… Шаповаловка, запомнили?..
Горелый хотел еще кое о чем спросить, но Олеся отключилась так же неожиданно, как и позвонила.
Сергей, немного поколебавшись, набрал ее номер.
«Абонент не может принять звонок». Пророчица не только прервала разговор, но и отключила телефон.
«Шаповаловка… Почему именно там? Разберемся», – решил Сергей.
Он поспешно набрал номер Геннадия. Самое время появиться вам, Круть и Верть.
В детстве Гена Корсак зачитывался приключенческими романами, и на то имелась объективная причина: его мать была директором книжного магазина.
Сейчас Гене было всего двадцать девять лет, но он успел застать эпоху книжного дефицита, прежде чем литературу так называемого повышенного спроса начали с выгодой для себя печатать кооперативные издательства, а сеть государственной книжной торговли постепенно пришла в упадок.
С момента появления на свет Гены до преодоления книжного дефицита должно было пройти целых одиннадцать лет. Срок, можно сказать, мизерный в сравнении с предыдущими десятилетиями, тем более что мама, в силу своего положения, имела возможность «распределять» столь желанную литературу между сотрудниками, друзьями, коллегами, естественно, не забывая и о себе.
Дефицитная книга в те времена была неплохой взяткой или презентом. Она помогала решать проблемы небольшой и средней значимости. Скажем, ордер на жилье с ее помощью получить не удавалось, зато льготную путевку для ребенка в оздоровительный лагерь или кило сырокопченой колбасы – запросто. Разумеется, не все шло на презенты нужным людям, часть книг оседала дома, и были это в основном классические приключенческие романы, дефицит номер один тогдашней книготорговли.
Мать скептически относилась к увлечению сына подвигами мушкетеров и охотников за сокровищами. Отец книг вообще не читал, так как был искренне убежден: лучшая книжка – сберегательная, ее можно читать-перечитывать всю жизнь. Когда же в девяностые годы все его сбережения «сгорели», подросток Гена впервые увидел отца пьяным, а когда советские рубли сменились купоно-карбованцами, обесценивавшимися еще в процессе печати, отец сгорел от водки вслед за своими сбережениями. В самом буквальном смысле: качественного алкоголя в те времена в продаже не было, отец с похмелья хватил какого-то суррогата, сжег желудок – и спустя несколько дней его похоронили.
Мать, ничего больше не умевшая, попыталась заняться «дикой» книжной торговлей, начала возить литературу из Харькова, но вскоре выяснилось, что спроса на нее в Конотопе больше нет. Кое-как продавались только сборники заговоров, рецептов народной медицины и астрологических прогнозов в бумажных обложках. Приняв это как данность, мать начала торговать в своем бывшем книжном селедкой и женским бельем, а сына даже не просила – умоляла выбросить книжную дурь из головы и идти учиться, а потом и работать по финансовой линии. Лучше всего – в банковскую систему, чтобы точно знать, как делаются деньги и как ими рапоряжаться, и чтобы ни сами они, ни их хозяева в один прекрасный день не сгорели.
Геннадий Корсак поднапрягся и получил параллельно сразу два высших образования – экономическое и юридическое. Однако в глубине души он остался все тем же любителем приключенческих сюжетов, которыми восторгался в детстве и ранней юности. Благодаря этому свою работу в филиале банка «Слобода» он нередко воспринимал как увлекательную игру – в отличие от Анатолия, который был всего на два года старше него. Возможно, поэтому он быстро добился заметных успехов, его начали ценить как толкового и энергичного исполнителя. Именно исполнителем он и оставался, всячески избегая принятия самостоятельных решений и проявления инициативы. При этом образы отважных героев из книжек его детства и их безумные подвиги все еще были живы в его душе.
Вот почему язвительные слова Горелого так задели Гену Корсака.
Так бывает: работаешь по указке и уверен, что именно так и надо. И вдруг сталкиваешься с совсем посторонним человеком, можно сказать, человеком с улицы, в данном случае и вовсе с вокзала, а с учетом прошлого – из тюрьмы, из колонии строгого режима, без перспектив, денег и даже без документов. Который ведет себя так, как всегда стремятся вести себя большинство мужчин – независимо, уверенно, где-то даже самоуверенно, не обращая внимания на свое положение, словно и не осознавая его. И при этом каким-то образом умудряется дать тебе понять, кто ты такой на самом деле.
Иными словами, Геннадий впервые взглянул на себя как бы со стороны.
И то, что он увидел, ему не понравилось.
Поэтому сейчас, когда они рассекали темноту, направляясь в Шаповаловку, все эти бесстрашные рыцари плаща и шпаги, джентльмены удачи и покорители прерий, словно сговорившись, вытеснили из души Гены Корсака всякие желания, кроме одного – лично поучаствовать в приключении, а именно так он воспринял это позднее путешествие.
К тому же ему хотелось оказаться реально полезным. Хотя бы так, как прошлой ночью, – почему-то похвала Горелого была для Геннадия не только приятной, но и необычайно важной. Он хотел оправдать доверие бывшего опера и уже не мог относиться к нему с прежним безразличием.
– Похоже, вон тот дом.
Сергей кивнул на постройку, маячившую в стороне от шоссе. Дом, как и было ему сказано, стоял на отшибе. В окнах темно, тогда как в других домах кое-где светилось.
Анатолий молча свернул с асфальта. Машина миновала придорожную лесополосу, и только тогда они увидели, что строение это вовсе не похоже на дом с привидениями, чего не исключал Горелый.
В окнах что-то мерцало. Слабый, но все-таки свет.
– Может, не тот? – усомнился Геннадий.
– Да вроде все сходится, – пожал плечами Сергей. – Если ошиблись – извинимся, поедем дальше. Хотя вряд ли. Уж очень все в духе нашей приятельницы ведьмы.
– Я с тобой пойду, – проговорил Геннадий, открывая дверцу справа – он сидел рядом с водителем.
– Я тебе пойду! – беззлобно огрызнулся Горелый. – Ваша задача – сидеть тихо, подстраховывать меня.
