– А вы? – спросил Кристиан у хозяйки виллы. – Что будете делать вы?
– Думать, – коротко ответила Амалия. – Кроме того, пошлю кое-какие телеграммы. Возможно, это окажется полезным.
Почувствовав, что деловая часть закончилась, граф хотел вернуться к разговору о павлиньем исходе, но тут Амалия поднялась с места.
– Кстати, я тут вспомнила кое-что, – сказала она, обращаясь к Мэй. – Мне на днях прислали платье от сестер Калло, но, по-моему, Мадлен что-то напутала с размером
[26]
. Может быть, оно подойдет вам? Я его не надевала, а вот вам, думаю, придется как раз. – И, видя, что девушка покраснела, она добавила: – Считайте, что это маленький задаток Портосу за его содействие. Хорошо?
Глава 14
Мушкетеры в действии
– Определенно, – сказал капитан Картрайт, – сегодня прекрасный день.
– Вы совершенно правы, – ответил полковник Барнаби.
С утра над Ниццей собирались тучи. Море потемнело, солнце спряталось, и здания, такие нарядные при солнечном свете, казались насупленными и хмурыми. Посторонний, услышав разговор двух друзей, мог бы счесть, что они издеваются. Однако оба джентльмена были искренне счастливы, что погода стоит вполне английская, а стало быть, они могут с полным правом чувствовать себя как дома. Неожиданно капитан Картрайт распрямился в кресле.
– Что с вами, Филип? – спросил полковник.
– Мне кажется, я знаю эту леди, – ответил капитан. – Определенно я где-то ее видел. Вот только где?
Разговор этот происходил в большом зале «Гранд-отеля», куда джентльмены регулярно наведывались по двум причинам: выпить лучший в городе кофе, который подавали здесь, и почитать свежие английские газеты, которые сюда привозили раньше всего. Кроме того, в отеле всегда проживало немало англичан, и тут всегда можно было перекинуться парой фраз с каким-нибудь знакомым.
– Действительно, – сказал полковник Барнаби, из-за газеты разглядывая вновь прибывшую красавицу, которая привлекла внимание капитана, – действительно, эта леди нам уже встречалась.
– Где же? – нетерпеливо спросил капитан.
Ибо, хоть убей, он не мог вспомнить, где раньше видел юную грациозную особу в отделанном кружевом платье восхитительного персикового оттенка. Темнокудрую головку красавицы украшала шляпка в точности того же оттенка, а в руке она держала кокетливую сумочку-мешочек, украшенную тем же кружевом, что и платье. Полковник Барнаби вздохнул.
– Разве вы ее не узнаете, Филип? – спросил он. – Это же новая наследница мадам Клариссы.
Мистер Картрайт разинул рот и вытаращил глаза.
– Не может быть! – ахнул он.
И перед его внутренним взором предстала мисс Уинтерберри, которую он совсем недавно видел в Монако со священником; они выходили из казино, и в тот момент капитан готов был поклясться, что новая наследница, конечно, леди всевозможных достоинств, но без изюминки, серая и скромная, как мышка. Неожиданное преображение мышки в очаровательную молодую женщину весьма озадачило капитана, и он ломал голову, что могло быть тому причиной.
– Я не очень-то разбираюсь в дамских штучках, – добил его Барнаби, – но, по-моему, платье, которое на ней, должно стоить не меньше полутора тысяч франков… а то и двух.
И он торжествующе поглядел на своего раздосадованного друга, который сразу же сообразил, куда дует ветер.
– Думаете, мадам Кларисса сменила курс и решила признать ее наследницей? – спросил капитан.
– Конечно, а иначе откуда у нее такие деньги? – отозвался бессердечный полковник. – Полагаю, что упорная осада старушки сделала свое дело, и та выкинула белый флаг.
– Гм, – сказал капитан, вновь обретая хладнокровие, – но ведь это еще неизвестно! В конце концов, юная леди могла привезти платье с собой.
– Готовьте лучше 30 фунтов, Филип, – добродушно посоветовал Барнаби и закрылся газетой.
Тем временем Мэй, чувствуя себя совершенно непривычно оттого, что все взоры были направлены только на нее, прошла к столу в углу зала. Джентльмены наслаждались, модницы пытались найти в Мэй хоть какой-нибудь изъян, раз уж его нельзя было найти в ее наряде, и тихо бесились, ибо придраться оказалось решительно не к чему. Лакей отодвинул кресло, и Мэй села. Тотчас же возле нее материализовался метрдотель.
– Что угодно мадемуазель?
Мэй попросила принести ей чаю, потому что она послала записку госпоже графине, которая живет в отеле, и та должна спуститься с минуты на минуту.
– Будет исполнено, – сказал метрдотель и с поклоном испарился. А Мэй, оставшись одна, украдкой покосилась на свою сумочку и даже погладила ее, как живое существо. Почему-то больше всего в туалете, который ей предложила Амалия, Мэй понравилась именно сумочка. Это была любовь с первого взгляда: Мэй посмотрела на сумочку, сумочка – на Мэй, и обе поняли, что созданы друг для друга.
Однако все время любоваться сумочкой невозможно, и Мэй, немного осмелев, стала глядеть по сторонам. Вот мальчик болтает ножками, сидя на стуле рядом с бонной; два степенных джентльмена читают английские газеты; увядшая дама в бриллиантах – и мехах, несмотря на теплую погоду, – о чем-то разговаривает с красивым молодым человеком, который слушает ее со скучающей гримасой, глядя в сторону. Будь Мэй понаблюдательнее, она бы наверняка заметила обручальные кольца на руках у обоих и сделала бы соответствующие выводы. Но она лишь скользнула взглядом по разновозрастной паре и тепло улыбнулась мальчику, который чем-то напоминал ее младшего брата. Тот поглядел на нее исподлобья, как смотрят только маленькие дети и неприрученные зверьки, и уткнулся носом в тарелку. Остальная публика не представляла ничего интересного: дама в огромной шляпе о чем-то оживленно беседует с дамой просто в шляпе, в другом углу компания из четырех дам о чем-то шушукается, поглядывая на Мэй, недовольный господин с бакенбардами по старинной моде выговаривает официанту… Она скользнула взором по лепному потолку и тут только увидела большое зеркало в простенке между окнами. В зеркале этом отражалась особа немыслимого совершенства, сидевшая за столиком в некотором отдалении от остальных посетителей. Каждая складочка ее платья могла заткнуть за пояс дюжину произведений искусства, а кружевные манжеты шелковых рукавов были поэтичней любого сонета. Мэй в восторге и благоговении смотрела на нее – но вот она шевельнулась на стуле и увидела, что отражение шевельнулось тоже. «Это же я! – в смятении подумала Мэй. – Это я!» Она отвела глаза, но, не удержавшись от соблазна, посмотрела снова. Сомнений не оставалось – это она, и Мэй тихо растворилась в нирване абсолютного, ничем не замутненного блаженства.
– Мадемуазель?
Суховатый женский голос вернул ее к действительности. Мэй подняла глаза и увидела графиню де Мирамон; только на сей раз та была в простом дневном закрытом платье, а не в том роскошном туалете, в котором Мэй видела ее в поезде.
