– Он меня узнает!
На ней было бежевое пальто, которое ей одолжила Амалия, а также шляпка с вуалеткой, закрывавшая пол-лица. Мэй мучил неотвязный страх, что востроглазый Норвэн признает ее, сбежит, скроется, затаится в парижских улицах, и тогда расследование провалится, и исключительно из-за нее, а раз так, баронесса Корф (по совместительству кардинал Ришелье) до конца своих дней не пожелает с ней разговаривать. Напрасно Уолтер твердил Мэй, что она выглядит прекрасно и что Норвэн никогда ее не признает хотя бы по одной причине – ему в голову не придет, что за ним следят. Мэй охватила жажда преображения, кошелек жег карман, и она потянула своего спутника в магазин.
Через полчаса из магазина вышел все тот же Уолтер с открытым, симпатичным лицом, но на его руке висела девушка сантиметров на десять выше, ибо Мэй купила туфли на высоких каблуках. Кроме того, теперь у нее были белокурые волосы. Да, да, Мэй наконец исполнила свою мечту, приобретя парик.
– Теперь, – объявила она, – я выше ростом, и волосы у меня другого цвета. Может быть, мне надо еще изменить голос, чтобы Норвэн уж точно меня не признал?
Уолтер, которого все эти преображения вконец смутили и запутали, стал уверять Мэй, что кондуктор все равно не услышит ее голоса, а раз так, ни к чему и стараться.
– Я просто пытаюсь предусмотреть все, – храбро ответила Мэй.
Увы, она не предусмотрела того, что высокие каблуки ужасно неудобны для ходьбы, а новые туфли невыносимо жмут. Мэй стала хромать и замедлять шаг, Уолтер заметил это и встревожился. Вдобавок парик то и дело порывался обнаружить свое чужеродное происхождение и рухнуть на тротуар вместе со шляпкой. Мэй была в отчаянии.
– Из меня никуда не годный сыщик, Уолтер! – со слезами на глазах сказала она своему другу. – Портос всех подвел!
Священник стал ее успокаивать. Он нашел тысячу доводов, один убедительнее другого. Все они, впрочем, сводились к тому, что Мэй самая лучшая на свете, а стало быть, ее сыщицкие подвиги не имеют совершенно никакого значения.
– Может быть, вернемся домой, если тебе тяжело идти? – предложил Уолтер. – Я не думаю, что госпожа баронесса будет сердиться на нас за то, что мы не выполнили ее задание.
– Да, но она же сказала, что очень важно проследить за Норвэном, – возразила Мэй. – Что, если он сказал нам неправду о человеке из десятого купе?
Однако через полсотни шагов Мэй была вынуждена сдаться. Она потерпела поражение. Туфли победили. Идти дальше невозможно.
– Надо взять фиакр, – сказал Уолтер, но тут Мэй схватила его за руку и стала вертеть головой.
– Он здесь! – сказала она таким громким шепотом, который при желании можно было расслышать на том конце улицы.
– Кто? – спросил вконец растерявшийся Уолтер.
– Кондуктор! Быстрее, Уолтер, он уходит!
И, забыв обо всем на свете, Мэй побежала вперед. Священнику ничего не оставалось, как последовать за ней.
– Странно, – пробормотал Уолтер, косясь на часы на ближайшей церкви, – если соседи сказали нам правду, он должен был вернуться только через час.
Однако Мэй не ошиблась: это действительно был Норвэн, который освободился раньше времени, причем он успел еще и переодеться в обычную одежду, чтобы униформа не бросалась в глаза. Кондуктор шел по улице, оглядываясь по сторонам, и Мэй в страхе прижималась к Уолтеру, боясь, что Норвэн их заметит. В одном месте кондуктор внезапно остановился, вытащил из кармана какую-то бумажку и стал рассматривать номера домов, после чего повернулся и зашагал обратно.
– Он идет на встречу! – зашептала Мэй на ухо Уолтеру. – Очень важную! Ему назначили встречу, но он не уверен, куда идти!
Не дойдя десятка шагов до добровольных сыщиков, которые в панике вжались в стену, Норвэн свернул в боковую улочку. Переведя дыхание, Мэй побежала за ним, таща за собой друга детства. Ни каблуки, ни стертые в кровь ноги – ничто в мире больше не являлось помехой.
Увы, место, в которое Норвэн направлялся, оказалось до крайности прозаическим. Это был ломбард. Сквозь запыленное стекло мушкетеры видели, как Норвэн предъявил тучному неопрятному старику, владельцу ломбарда, квитанцию – ту самую бумажку, которую разглядывал на улице, – заплатил деньги и забрал какой-то небольшой предмет.
– Уолтер! – прошептала Мэй. – Уолтер, что ты видел?
– Это какая-то коробочка, – ответил священник. – А внутри украшение вроде кольца.
Мэй разочарованно отпрянула от окна.
– И какой в этом смысл? – спросила она.
– Смысл в том, – серьезно сказал Уолтер, – что он просто заложил кольцо, а потом вернулся, уплатил залог из тех денег, которые получил от кардина… от госпожи баронессы, и забрал его. Вот и все, Мэй.
Звякнул колокольчик, Норвэн вышел из ломбарда, и Мэй поспешно затащила Уолтера за угол дома, чтобы их не заметили. Но тут у девушки так заболели ноги, что она охнула, покачнулась и едва не упала. Уолтер подхватил ее и помог добраться до ближайшей скамейки. Плача, Мэй достала из коробки свои старые ботинки и попыталась переобуться, но сквозь слезы она ничего не видела. Тогда Уолтер опустился на колени и стал снимать с нее туфли, а потом надел и застегнул ботинки.
– Уолтер… – пролепетала Мэй.
Она сидела на скамейке, он стоял на коленях, и расстояние между их лицами было короче одного вздоха. Мэй смутилась до того, что у нее заполыхали даже уши. Уолтер тоже залился краской и забормотал что-то о том, какая прекрасная сегодня погода (небо было хмуро, как лицо безденежного должника) и как он рад, что хоть в чем-то оказался полезным Мэй. Он бы дошел до бог весть каких глупостей, если бы чуткое ухо его спутницы не уловило поблизости какой-то шум.
– Уолтер!
Нет сомнений, предок Мэй (тот, что воевал с Наполеоном) с умилением взирал с небес на подвиги правнучки, которая выказывала истинно английскую стойкость. Только что по ее щекам лились непритворные слезы боли, и вот она уже взвилась со скамейки, как серна, и со всех ног поспешила на шум.
В узкой улочке боролись двое мужчин. Один был знакомый Мэй кондуктор Норвэн, зато второго она видела впервые. Он был молод, невысокого роста, а про лицо нельзя было сказать ничего определенного по той причине, что оно было искажено усилием и злостью.
– Мэй! – закричал Уолтер, подбегая к ней. Он раньше, чем она, заметил, что двое мужчин дрались за то, чтобы вырвать друг у друга револьвер.
В следующее мгновение незнакомец вывернул руку непривычному к схваткам кондуктору и нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел, Норвэн как-то обмяк и стал сползать по стене.
– Мерзавец! – заверещала Мэй, до глубины души возмущенная тем, что в ее присутствии убивали человека.
Незнакомец обернулся, и, поняв, что появились свидетели его преступления, нехорошо оскалился. Но прежде, чем он успел что-либо предпринять, Уолтер Фрезер с разбегу врезался в него, и двое мужчин покатились по земле. Револьвер отлетел в сторону. Священник, который, как оказалось, чтил английский бокс не меньше заповедей англиканской церкви, приложил врага в челюсть, но тот не растерялся и, улучив момент, ударил Уолтера ногой в колено. Молодой человек закричал.
