Начал накрапывать дождь, и молодая женщина поглядела на небо и поморщилась. Впопыхах она забыла захватить зонт.
– Нажмите вон ту ручку, – посоветовал Кристиан, – поднимется откидной верх.
«Надо же, как далеко шагнула техника! – уважительно помыслила Мэй, когда они оказались в укрытии. – Но все равно, лошади мне нравятся больше».
– Куда теперь? – спросил граф.
– Вон на ту улицу, – подсказала Мэй, показывавшая дорогу.
Пока Мэй и ее спутники пробирались в новехоньком авто по запруженным экипажами и редкими машинами улицам, Уолтер Фрезер расхаживал по укрытию супостата, то и дело трогая ручку револьвера в кармане. Молодой священник чувствовал себя рыцарем, забравшимся в логово дракона. Давно Уолтер не ощущал такого душевного подъема. Ради этого стоило стерпеть даже удар, который едва не выбил ему коленную чашечку.
Однако так как Уолтер был не только рыцарем, но и здравомыслящим молодым человеком, он задумался о том, как бы установить личность господина, который занимал жилье на чердаке. Консьержка внизу сообщила, что комнату снимает мсье Дювернь, приехавший из Онфлера, но Уолтер подозревал, что Дювернь – лишь, так сказать, творческий псевдоним. Подозрения обратились в уверенность, когда он стал выдвигать ящики бюро и в одном из них обнаружил немецкую монету.
Тут Уолтер отбросил щепетильность и стал осматривать все подряд. Если кусок мыла и старый чемодан без меток не смогли дать ему никакой информации, то ярлычок на костюме, висевшем в шкафу, без всяких околичностей сообщил, что он сделан в Вене неким Циглером. Конечно, не существовало закона, по которому житель Онфлера не мог бы по каким-нибудь причинам завернуть в Вену, но чтобы сшить костюм на заказ, нужно пробыть в Вене не один день. А так как австрийская столица во все времена была отнюдь не дешевым городом, то изделие тамошнего портного как-то не очень сочеталось с проживанием на парижском чердаке.
Тихо ликуя от собственной сообразительности, Уолтер Фрезер потер руки и продолжил осмотр. Он ощупал костюм и в одном из карманов обнаружил обрывок салфетки с каким-то рисунком. Когда Уолтер разгладил его, то озадаченно нахмурился. Рисунок на салфетке до странности напоминал крыло летучей мыши. «Может быть, это знак какой-нибудь тайной организации?» – подумал изумленный священник.
Тут он заметил, что в самом низу шкафа лежит еще какой-то сверток, завернутый в кусок грубого сукна. По очертаниям он больше всего напоминал продолговатую коробку. Уолтер вытащил ее из шкафа, развернул сукно – и оторопел.
Это был миниатюрный гроб длиной примерно в полметра или около того, сделанный по всем правилам, и хотя из-за царапин и пыли на крышке он выглядел старым, все равно Уолтер почувствовал невольную дрожь. По весу он уже определил, что внутри ничего не должно находиться, и все же ему было не по себе. Он сглотнул слюну, поставил коробку-гроб на стол, вытер о себя вспотевшие ладони и приоткрыл крышку.
…Нет, он все же оказался неправ.
Внутри что-то белело – листки, покрытые рисунками и заметками. Вздохнув с облегчением, священник потянулся к листкам, которые неведомо как занесло в столь странное место – и тут на него обрушился потолок. Комната накренилась и рассыпалась на куски, после чего Уолтер Фрезер провалился в небытие.
… – Викарий!
– Уолтер, что с тобой? Что он с тобой сделал?
– Мистер Фрезер, вы меня слышите?
Ему брызнули в лицо водой, потом в нос ударил резкий запах нашатыря. Уолтер застонал и дернулся. Комната стала обретать прежние очертания, три лица плыли вокруг него, и глаза у Мэй были огромные, как блюдца.
– Ударили по голове, – сказал Кристиан Амалии. – Может быть даже сотрясение мозга.
– Летучая мышь, – промямлил бедный священник.
– Что? – Амалия наклонилась к нему.
– Гроб. – Он встряхнул головой и невнятно повторил: – Где гроб? А летучая мышь?
– Разве здесь был гроб? – спросила озадаченная Мэй. – Где?
– В шкафу, – простонал Уолтер. – Как коробка. А внутри бумаги.
– Что за бумаги? – спросила Амалия.
– Не знаю. Я… я не успел. – Он не закончил фразу, но и так было ясно, что он имеет в виду.
Амалия осмотрела комнату и заглянула в закуток за перегородкой, где стоял медный рукомойник, позеленевший от времени, и висел уголок разбитого зеркала. Под рукомойником лежал обрывок ткани, пропитавшийся кровью.
– Все ясно, – сказала Амалия, поворачиваясь к друзьям. – Он перевязывал ногу. Когда вы вошли, не убежал, а просто спрятался. На будущее – всегда проверяйте, есть ли кто-то в комнате, кроме вас.
Мэй и Уолтер потупились и свесили головы. Они понимали, что допустили промах и им нет прощения.
– А в остальном вы, конечно, молодцы, – добавила Амалия, смягчаясь. – Уолтер, вам немного лучше? Может быть, вы расскажете, о какой летучей мыши говорили?
Священник объяснил. Пока он говорил, Мэй оглядывалась.
– Но в комнате больше ничего нет, – сказала она. – Ни костюма, ни чемодана, ни… – она зябко передернула плечами, – гроба. Он все унес.
Уолтер кивнул на бюро.
– В левом нижнем ящике, – сказал он, – я нашел немецкую монетку.
Однако монеты тоже на месте не оказалось.
– Любопытно, – сказал Кристиан.
– Просто он видел все манипуляции Уолтера, – пояснила Амалия. – Кстати, револьвер все еще при вас?
Священник охнул и схватился за карман. Оружие исчезло.
– Почему он меня не убил? – внезапно спросил Уолтер.
– Ему надо было срочно собирать вещи, чтобы ни одна из них его не выдала, – ответила Амалия. – Выстрел произвел бы ненужный шум. Может быть, в других обстоятельствах он бы просто вас задушил, но не забывайте, он ранен, и любое усилие могло дорого ему обойтись.
«Все-таки, – подумала она, – это Генрих. Стеринг бросил бы вещи, взял бы только самое ценное, но не оставил свидетеля в живых».
– Надо поговорить с консьержкой, – сказала Амалия. – Может быть, ей удастся вспомнить что-нибудь ценное. Кристиан! Помогите Уолтеру спуститься. Ему сегодня здорово досталось. Ничего, когда вернемся домой, я вызову лучшего врача, и он быстро поставит вас на ноги.
Граф де Ламбер и Мэй помогли священнику сойти вниз, а Амалия отправилась расспрашивать консьержку. Однако баронессе не удалось узнать ничего, кроме того, что новый жилец был аккуратен, не причинял хлопот, платил за жилье точно в срок и бумаги в полном порядке. Всего он прожил в доме около месяца. По-французски говорил без малейшего акцента.
«Наверняка Генрих, – решила Амалия, – у этого всегда был порядок как с документами, так и с французским. Но летучая мышь! И гроб! Что тут творится, в самом деле? Масонский заговор?»
По правде говоря, она была недовольна оборотом, который принимали события. От природы Амалия была крайне рациональна, и все, что попахивало мистикой, обыкновенно вызывало у нее ироническую улыбку. Однако у нее не было оснований сомневаться в словах молодого священника. Если он видел изображение летучей мыши и коробку в виде гроба, значит, они существуют в реальности.
