Однако отец почему-то не пожелал воспользоваться его промахом.
– И у нее, конечно, тоже есть автомобиль, – снисходительно промолвил он, улыбаясь в усы.
– Со вчерашнего дня. Впрочем, наверное, вам об этом тоже сообщали, – задорно сказал Кристиан. – Кстати, она обещала мне дать машину для гонок.
Герцог вздохнул. Откроем маленькую тайну – отец Кристиана вовсе не был так уж скуп. Он готов был сквозь пальцы смотреть на то, как сын спускает фамильное состояние на скачки, кутежи и актрис «Водевиля» или «Варьете» – в конце концов, все прочие наследники знатных семей поступали так же, и это считалось в порядке вещей. Но Кристиан был равнодушен к лошадям, попойкам и продажным красавицам, и пока отец выделял ему содержание, он тратил все деньги на автомобили, полеты на воздушных шарах и тому подобные вещи. С точки зрения герцога, это совершенно неприлично, а когда сын начал участвовать в автомобильных гонках и его имя стали упоминать в газетах, сделалось ясно, что честь семьи под угрозой. Герцог поговорил с Кристианом и объяснил: или тот вернется к подобающим его возрасту развлечениям, или отец будет вынужден превратиться в скупого рыцаря и урежет его содержание. Нет, настоящей ссоры не получилось, но отношения между отцом и сыном значительно охладились, тем более что герцог все-таки выполнил свое обещание и, видя упрямство Кристиана, стал давать ровно столько денег, чтобы не поощрять пагубные наклонности. Это означало, что на жизнь ему хватало, но об автомобилях и гонках он мог забыть. Просить денег у матери бесполезно – она принадлежала к тому типу людей, которые с легкостью идут на любые нелепые траты, но не подадут нищему, ссылаясь на то, что у них нет лишнего гроша. А Кристиан не любил чувствовать себя в положении нищего.
– Я все же надеюсь на твое благоразумие, – своим обычным ровным тоном промолвил герцог. – Ее сыну уже пятнадцать лет, а еще у нее есть приемный сын, который носит ее девичью фамилию. Говорят, – раздумчиво добавил герцог, – что он очень похож на одного из ее знакомых.
Кристиан вспыхнул и поднялся с места.
– Вы невыносимы, – сказал он.
Он хотел продолжить обличительную речь, но посмотрел на непроницаемое лицо отца и понял, что это будет лишь бесполезная трата времени. Поэтому Кристиан швырнул салфетку на стол и вышел, хлопнув дверью.
Зеркало в спальне отразило его раскрасневшееся, сердитое лицо. Он вполголоса выругался и начал мерить комнату шагами. Кристиан и сам не мог бы сказать, что именно так его задело; уж, во всяком случае, не упоминание о детях Амалии. Неужели отец хотел намекнуть, что она ловит его?
«Вздор», – сказал он себе, вспомнив открытое лицо возлюбленной, ее глаза, ее улыбку. Но осадок все-таки остался, мутный, неприятный, и, чтобы разогнать его, Кристиан напомнил себе о поручении отыскать Жоржетту Бриоль.
«Вот и прекрасно… Этим и займемся».
Квартира Жоржетты находилась в бельэтаже дома, расположенного в модном районе, а из окон открывался вид на Эйфелеву башню. Дверь открыла молодая горничная простоватого вида и сказала, что мадам нет дома, когда вернется – неизвестно, но он может оставить свою карточку.
– Спасибо, – сказал Кристиан, – я лучше зайду потом.
Через полчаса он сидел в кафе, просматривал газеты и размышлял, что предпринять. Кристиан был недоволен собой. В конце концов, Мэй нашла нож, Уолтер отыскал логово шпиона, Амалия умело руководила ими всеми, а он, Кристиан де Ламбер, ровным счетом ничем не отличился. Поручили ему совершенно пустяковое дело – допросить свидетеля, так и то не сумел выполнить.
– Кристиан! Ты уже в Париже? А мы думали, все еще на юге!
К нему подсел знакомый, молодой маркиз Гастон де Монферье. Он был высок и сухощав, с маленькой ухоженной головкой, и постоянно улыбался, показывая мелкие белые зубы. Из-под выпуклых век смотрели темные большие глаза, шарф свешивался небрежно, но донельзя элегантно, а бутоньерке мог позавидовать любой лондонский денди. Кому-то, особенно женщинам могло показаться, что Гастон выглядит неотразимо, и он и впрямь слыл большим волокитой. Он был обаятелен и добродушен, питал пристрастие к сплетням, считал себя душой общества и искренне удивился бы, если бы ему сказали, что его существование абсолютно бесполезно. Когда-то он учился вместе с Кристианом, но друзьями их назвать нельзя – хорошими знакомыми, не более того.
– А я все думал, ты или не ты промелькнул мимо меня вчера на Елисейских Полях, – продолжал маркиз, с любопытством глядя на него. – Кстати, мне показалось или в автомобиле с тобой сидела мадам Корф?
Кристиан, конечно, не Мэй – он умел врать, но беда в том, что нескладно. Он мог, к примеру, сказать, что Амалия – троюродная племянница кузена его крестной матери или что он просто помогает ей устраивать благотворительный вечер в пользу погорельцев Гренландии, а вместо этого он начал какую-то глупейшую фразу, запнулся, покраснел и дал повод жаждущему сплетен де Монферье окончательно убедиться: что-то здесь нечисто.
– Уверяю тебя, тут нет ничего особенного, – уже сердито сказал Кристиан. – Она просто захотела купить автомобиль. Должен же кто-то его водить!
Маркиз задумчиво кивнул.
– Поразительная особа эта баронесса, – заметил он. – А как д’Авеналь относятся к тому, что ты состоишь при ней… верным пажом?
– При чем тут виконт д’Авеналь и его семья? – удивился Кристиан.
– О, прости! Ну мы-то полагали, что это дело решенное. – Кристиан, не понимая, смотрел на него. – Я имею в виду, ты и мадемуазель Иоланда… Ваши семьи давно дружат, а ей уже восемнадцать, самый подходящий возраст для… ну, ты сам понимаешь. Твоя мать недавно разговаривала с ее родителями, и они вроде бы не против, только твоя страсть к моторам их смущает, но виконт…
Кристиан сидел распрямившись, как натянутая струна, и не верил своим ушам. Итак, дорогие родители решили применить крайнее средство для того, чтобы заставить его образумиться? Женить его? На мадемуазель Иоланде, которую он знает с детства, которая вполне мила и он ничего против нее не имеет, но…
– Вы уже помолвлены? – спросил Гастон, горя от любопытства.
– Я только что приехал, – выдавил из себя Кристиан. – Когда бы я успел?..
– Ты можешь на меня положиться, – заверил его маркиз, – я никому не скажу, что видел тебя с госпожой баронессой. – О том, что он уже рассказал об этом двум дюжинам их общих знакомых, он благоразумно умолчал. – Лично мне Иоланда очень нравится. Думаю, вы будете прекрасной парой. А с госпожой Корф у тебя бы все равно ничего не вышло.
– Почему это? – уже мрачно спросил Кристиан.
– Ну, у меня же не вышло, – с обезоруживающей простотой признался Гастон. – Не смотри на меня так, я только слегка приволокнулся за ней, но она… – Он вздохнул. – Я же говорю – поразительная особа! Просто не пожелала меня знать. Ума не приложу, чем я ей не угодил. А ведь ее, знаешь ли, нельзя назвать… э… разборчивой. Я слышал, у нее был роман с игроком, да, с профессиональным игроком! И друзья у нее странные, по крайней мере, некоторые. Мне говорили…
