Так она и поступила.
– Вам надо работать у нас, честное слово, – объявил Папийон, выслушав ее. – Значит, вы полагаете…
– Конечно, можно обойтись и без письма, – кивнула Амалия. – Но тогда придется перебирать всех знакомых семьи, которые подходят под описание, а это может занять время. Все зависит только от вас, комиссар. Да, так когда я смогу зайти за чертежами?
– Через полчаса, я полагаю, – отозвался Папийон.
Однако фальшивые чертежи появились уже через четверть часа, и Амалия, поблагодарив комиссара, удалилась. Сегодня ей надо было успеть сделать еще много дел, и к тому же она собиралась отдать кое-какие распоряжения.
За несколько минут до назначенного в записке времени Амалия была уже на месте, возле сожженного молнией дерева, которое указывалось в качестве ориентира. Следует особо отметить, что до Венсенна Амалия добралась на автомобиле, взяв с собой в качестве сопровождающего только молодого священника. Что же до графа де Ламбера, то, возможно, у него нашлись куда более важные дела.
Однако Оберштейн не появился. Уолтер блуждал по поляне, как неприкаянное привидение, каждую секунду вынимая часы и сверяясь с ними. Что же до Амалии, то она отметила про себя, что сегодня солнце светит особенно ярко, улыбнулась с тайным удовлетворением и открыла кисейный зонтик. Если бы стояла плохая погода, ее джокер мог и не сработать.
– Уолтер, прекратите протаптывать новую тропинку, – капризно проговорила она. – У вас такой вид, как будто вы решили выиграть дерби, причем в качестве лошади. Никуда мсье Оберштейн не денется, мы нужны ему не меньше, чем он нам.
– Должен сказать вам, сударыня, – проговорил Уолтер, на которого попытки Амалии пошутить произвели самое тягостное впечатление, – что иногда мне случается сожалеть… – Он запнулся и не закончил фразу.
– Нечего, – сказала Амалия, – вот вернетесь в Ниццу и произнесете в церкви проповедь, что все, что ни делается, непременно к лучшему. И леди Брэкенуолл прослезится и простит вам невнимание к ее дочкам.
– Боюсь, – вздохнул Уолтер, – что Ницца теперь для меня закрыта.
– Глупости, глупости! Не хотите же вы сказать, что откажетесь от места после того, как я с таким трудом достала его для вас?
– Вы? – пролепетал Уолтер. – Достали мне место?
– Ну да, обойдя леди Брэкенуолл, – пожала плечами Амалия. – Не хочу сказать ничего такого, но эта дама только в Ницце может делать вид, что от нее многое зависит. Да, не забудьте пригласить меня на свадьбу, мистер Фрезер, а то я обижусь.
– Миледи! Я… мы… всегда! Конечно! – Уолтер прижал обе руки к груди, его лицо сияло. Теперь, когда все устроилось столь волшебным образом, он даже как-то запамятовал обо всех неприятностях, которые произошли с Мэй.
– Надо же, как трогательно, – произнес возле них чей-то надменный скрипучий голос. – Интересно, а я получу приглашение?
Из-за обгорелого ствола выступил господин Оберштейн собственной персоной. Шрамы от шпильки Мэй еще не до конца зажили на его лице. Он стоял, заложив руки в карманы, и насмешливо покачивался на носках.
– Где Мэй? – спросила Амалия.
– В надежном месте, – отозвался агент. – Где чертежи?
– В надежном месте, – повторила Амалия его слова.
Глаза агента сузились.
– Сударыня, – проговорил он, – не надо меня злить. Если я не вернусь с чертежами через две минуты, мой товарищ будет вынужден прикончить вашу сообщницу.
– Это нечестно! – возмутился Уолтер. – Мы даже не знаем, что с Мэй и жива ли она!
– Очевидно, вы еще недостаточно хорошо знаете баронессу Корф, – язвительно заметил агент, – иначе она давно уже объяснила бы вам, что в жизни честность только помеха. Так вы отдадите мне чертежи или нет?
– Держите, – буркнула Амалия, протягивая ему сверток.
– Примерно так я и предполагал, – задумчиво протянул агент, забирая сверток. – Вы подсунули этому ослу Папийону ненастоящие чертежи, а настоящие незаметно забрали. Но если я узнаю, что вы попытались меня провести, – его голос изменился, зазвучали угрожающие нотки, – вы об этом пожалеете.
Быстрым движением он спрятал чертежи в карман, вытащил револьвер и свободной рукой схватил за воротник Уолтера, который находился ближе к нему.
– Это еще что? – сердито спросила Амалия.
– На всякий случай, – пояснил мерзавец, холодно улыбаясь. – Пусть мсье проводит меня до кареты. Всего доброго, госпожа баронесса. Надеюсь, я еще буду присутствовать на ваших похоронах.
– Смотрите не простудитесь, – с недоброй усмешкой отозвалась Амалия. – Не то увидитесь со мной куда быстрее, чем вам хотелось бы.
– Обещаю одеться очень тепло, – парировал Оберштейн, скалясь, и в следующее мгновение выстрелил. Пуля пролетела над головой Амалии, молодая женщина успела пригнуться и спрятаться за машиной. Но Оберштейн не остановился на этом и два или три раза выстрелил по шинам.
– Это чтобы вы не смогли ехать за мной, госпожа баронесса! – прокричал он, отступая и волоча за собой Уолтера.
Оберштейн дотащил священника до места, где стояла карета агента. Бросив взгляд в окно, Уолтер увидел на сиденье Мэй, которая спала, привалившись к стенке.
– Пошел прочь! И не вздумай путаться у меня под ногами, не то пристрелю!
Оберштейн отшвырнул его и вскочил на козлы. Щелкнул кнут, и лошади помчались по дороге.
– Мэй! Мэй! – отчаянно закричал Уолтер. – Мэй!
Он кинулся бежать, но лошади скакали слишком быстро. Схватившись за голову, Уолтер бросился обратно. Амалия уже заводила мотор. Стоит особо отметить, что для человека, которого только что пытались убить, она выглядела поразительно спокойно.
– Садитесь, Уолтер! Одна шина испорчена, но мотор цел, а это значит, что все еще впереди.
– Мы их не догоним! – отчаянно вскрикнул священник. – У него слишком резвые лошади!
Амалия лихо развернула автомобиль и выехала на дорогу. Из-за простреленной шины машину немилосердно трясло, она подскакивала на каждом ухабе, но Уолтер ничего не замечал.
– Только бы мы сумели его догнать! Боже, какая медленная эта колымага! Госпожа баронесса, а она не может ехать быстрее?
– Вы, Уолтер, совсем отстали от времени, – вздохнула Амалия. – Если я говорю, что Оберштейн от нас не уйдет, значит, никуда ему не деться!
– Но… но… – начал священник.
Он хотел сказать, что расстояние между ними и агентом вовсе не сокращалось, а даже наоборот. Но тут Амалия сбросила скорость, подняла голову и улыбнулась.
Из-за деревьев показался большой воздушный шар. Он был пестрый, как оперение райской птицы, и до того красивый, что щемило сердце. Сверкая на солнце всеми цветами надежды, он покачивался в воздухе, и Амалия, не удержавшись, помахала ему рукой.
