Из гордости, а может быть, и упрямства он не тревожил Жинетту и не пытался возобновить их отношения. А вот если бы звонил, слал отчаянные письма, оттолкнул бы женщину от себя окончательно; актриса, как кошка, предпочитала людей, которые делали вид, будто ее не замечают. Но Александр молчал, и она не знала, как объяснить его молчание. Единственное, в чем Жинетта была уверена, так это в том, что молодой человек ее любит, и ей казалось непостижимым, что он так легко может без нее обходиться.
Устав ломать себе голову, мадемуазель Лантельм в конце концов махнула на все рукой, оделась как можно проще, чтобы не привлекать внимания прохожих, и явилась на улицу Кардине. Мадам Шарни доброжелательно поглядела на нее поверх очков и сообщила, что Александр утром куда-то ушел.
– Простите, – томно промолвила Жинетта с очаровательной улыбкой, – я забыла ключ… Вы не откроете мне? Я хочу сделать Александру сюрприз.
Консьержка поглядела ей в лицо, сразу же поняла, что Жинетта хочет загладить какую-то вину, улыбнулась про себя и достала запасной ключ.
Оказавшись в квартире Александра, Жинетта пролистала книги, которые лежали на столе, и огляделась. Тут она услышала писк и увидела мышь, которая с любопытством смотрела на нее из угла.
– Ты пришла за своими конфетами?
В ящике стола Жинетта нашла несколько конфет и положила одну на пол. Мышь приблизилась к конфете, понюхала ее и укоризненно поглядела на гостью.
– Тебе еще надо ее развернуть? – догадалась Жинетта и сняла фантик. – Однако тебя тут избаловали!
Мышь принялась поедать свое лакомство, а Жинетта бросила фантик на стол и хотела задвинуть ящик, когда в его глубине она увидела несколько писем. Любопытство пересилило, и она вытащила из ящика всю пачку.
Большинство писем было отправлено из Петербурга, и язык их был Жинетте незнаком. Впрочем, она все же нашла одно письмо на французском и прочитала его от начала до конца.
Когда Александр вернулся домой, Жинетта удобно устроилась на его диване и, подперев рукой голову, читала роман Поля Бурже, взятый со стола. Молодой человек остановился в дверях, глядя на нее.
– Ты же сказала, что никогда не вернешься, – заметил он, наконец усмехнувшись.
– По-моему, неделя – вполне достаточно для «никогда», – озорно откликнулась Жинетта. – Кстати, твоя мышь ужасно прожорлива. Съела целых три конфеты.
– Ты бы прикрылась чем-нибудь, – проворчал Александр, потому что его подруга лежала на диване совсем без ничего.
– Слушаюсь, – сказала Жинетта и, взяв шляпу, с уморительной гримаской притворилась, что хочет выполнить его просьбу. Она прикрыла одну часть тела, потом другую, потом третью, но шляпки оказалось недостаточно, чтобы прикрыть все, и в конце концов Жинетта напялила ее на голову. Александр не выдержал и рассмеялся.
– Ты как будто и не удивился, когда увидел меня, – заметила Жинетта, глядя на него из-под длинных ресниц.
– Консьержка сказала, что ты поднялась ко мне, – объяснил Александр.
Жинетта вздохнула: проза жизни испортила весь эффект неожиданности, на который она рассчитывала.
– А баронесса Корф – твоя мать? – спросила она.
От нее не укрылось, что Александр весь напрягся.
– Ты что, читала мои бумаги?
– Я искала конфеты для мышки, – возразила Жинетта. – Ты меня обнимешь или нет? По-моему, ты совсем мне не рад.
Однако Александр очень быстро доказал ей обратное.
Она вернулась на другой день, принеся с собой ворох отпечатанных на машинке листов – текст очередной пьесы. Потом в квартире Александра появились безделушки из севрского фарфора, изящные часики, зонтик, несколько пар туфель, белье, пуховки и коробочки с пудрой. Лежа у Александра на коленях и шевеля губами, Жинетта учила текст роли. У нее был в эти мгновения необыкновенно ученый вид, который его трогал, но он то и дело норовил ее отвлечь, целуя то в нос, то в плечо, то в волосы.
– Мне нравится пьеса… – бормотала Жинетта. – Честное слово, нравится! Понимаешь, я играю актрису… «В массовке я получаю двадцать су за вечер, а если вы мне напишете фразу, хоть одну, это будет уже роль… и уже девяносто франков в месяц… и люди увидят, что у меня есть талант!» – Она зажмурилась, как кошка. – Точь-в-точь я в первые годы в «Жимназе»… И эти авторы… ох… эти авторы! Александр, ты мне совершенно не даешь сосредоточиться…
Она учила английский, чтобы однажды поехать на гастроли за границу, и Александр помогал ей. Смеясь, Жинетта рассказывала ему, как после успеха «Короля» ее и Еву Ларжильер представитель императорских театров пригласил играть в Петербурге…
– И подумать только, что, если бы я согласилась, мы могли бы встретиться гораздо раньше!
Конечно, не все было гладко. Они еще ссорились, потому что Александр терпеть не мог накладные волосы и краску на лице. Жинетта сердилась:
– Ну да, ну да… Ты хочешь, чтобы я стала совсем страшная и была только твоя!
– Ты не страшная. Ты красивая.
Говоря, он сгреб со стола накладки для волос.
– Отдай!
– Не отдам. Мне надоели дурацкие чужие пряди…
– Александр! Ты деспот! Тиран!
Она пыталась дотянуться до накладок, но он высоко поднял руку. Жинетта стояла перед ним со сверкающими глазами.
– Из какой это пьесы?
– Я сейчас тебя стукну! Честное слово, стукну!
Она схватила первое, что попалось под руку – корсет, валявшийся в куче одежды, и замахнулась им на любовника, задев его по лицу. И тут же вскрикнула, увидев, что Александр попятился:
– Ой! У тебя кровь… Какая же я идиотка!
Жинетта заметалась, стала искать, чем вытереть кровь, уронила несколько коробок, ничего не нашла и расплакалась.
– Я же тебе сказал, чтобы ты не плакала, – проворчал Александр.
Он купил ей подарок и хотел подарить его позже, ко дню рождения, но сейчас решил, что ждать ни к чему. И протянул бархатную коробочку:
– Держи…
– О, – пролепетала Жинетта, глядя на кольцо с зеленым камнем, – какая красота! Спасибо!
Она кинулась к Александру и повисла у него на шее. С тревогой заглянула ему в глаза:
– Я тебя не разоряю? Правда, не разоряю?
Александр заверил ее, что нет, и она успокоилась.
О Рейнольдсе они почти не говорили. Александр сказал, что по-прежнему будет ходить в театр, как разносчик цветов, и Жинетта согласилась, что так будет лучше всего. Она уехала на улицу Фортюни, а через несколько дней Александр услышал в трубке ее рыдающий голос.
– Александр… Мне так плохо, так плохо!
Буазен встретил его у черного входа.
– Что случилось? – спросил Александр.
