– Лорд Кемпторн…
Он взглянул на девушку. Взглянул мельком, но она ощутила на себе взгляд этих темно-зеленых глаз, и внутри у нее все затрепетало.
– Торн. Смешно соблюдать формальности, когда вы называете моего брата по имени.
«Торн». Она смаковала его имя, касаясь языком зубов. Ее уже не раз просили – он сам или кто-то из его семьи – называть его по имени, но она отказывалась, предпочитая держать дистанцию, которую он сам установил между ними еще в раннем детстве. В общении с Гидеоном у нее не было границ. Он всегда был ее другом, и даже называя его Нитервудом, она делала это с любовью.
Совсем иные отношения сложились между ней и графом. С самого детства она чувствовала, что он относится к ней как к какой-то помехе. К помехе, которая отвлекает Гидеона и не дает братьям веселиться. Оливия искоса взглянула на графа и вздохнула. Гидеон уверял, что она слишком наивна для искушенных игр высшего общества. И был прав.
Что за игру затеял лорд Кемпторн? Может ли она позволить себе в нее поиграть?
– Неужели я был настолько груб с вами, что вы даже не можете произнести мое имя? – поинтересовался он.
– Вовсе нет! – солгала она, смутившись от того, что не заметила его попыток с ней подружиться. – Мне кажется, я никогда не смогу воспринимать вас как Торна.
Он засмеялся.
– Смею спросить, как же вы меня называете, когда говорите обо мне?
Оливия с усмешкой ответила на этот провокационный вопрос:
– Когда я была маленькой, вы с братом были для меня просто Джастин и Гидеон. – На секунду она задумалась. – Я уже не помню, когда вы стали лордом Кемпторном. Наверное, кто-то из взрослых объяснил мне, насколько вы важная птица – наследник лорда Фелстеда.
Начав воспринимать его как лорда Кемпторна, девушка смогла справиться с его молчаливым презрением из-за того, что она вмешивалась в его жизнь и в жизнь его семьи.
– Вы всегда поступаете так, как должно?
– Не всегда. – Она смерила его взглядом. – Не сомневаюсь, что ваша матушка писала вам, когда вас отослали в школу, и делилась некоторыми необычными историями. И не будем забывать о вашем брате. Гидеон, наверное, рассказывал вам о наших приключениях.
Изумление на его лице сменилось загадочностью.
– Между братьями секретов почти не бывает. Что уж говорить о близнецах.
Оливия расправила плечи от такой беспечности.
– Пропади оно все пропадом. Гидеон рассказал вам, что мы целовались!
Впервые Торн не знал, какую тактику избрать, чтобы очаровать даму. Мисс Лидалл доказывала, что она – невыносимая смесь из упрямства, невинности и задора. Она обозлилась, словно ошпаренная кошка, когда он узнал о поцелуе – еще бы он не узнал, ведь он сам ее по глупости поцеловал!
К сожалению, попытка Торна произвести впечатление на мисс Лидалл терпела фиаско. Ее не только возмутило то, что Гидеон поцеловал ее и рассказал об этом, – бедный Гидеон, он в этом вовсе не виноват, – она не собиралась обсуждать с ним этот поцелуй. Он дважды был проклят за свои грехи, и винить оставалось только самого себя.
Темпест тут же почувствовала, что не все гладко между Торном и Оливией. Проницательная девушка украдкой подошла к нему, когда никто не обращал на них внимания.
– Наказан за собственное высокомерие, – заметила она. Ситуация явно веселила Темпест. Муж и слушать не хотел, когда она рассказывала ему, как мисс Лидалл изо всех сил пыталась избежать компании Торна, как она едва ли не выпрыгивала из экипажа. И выпрыгнула бы на ходу, если бы он не удержал ее за руку.
– Она любит моего брата, – мрачно произнес он, наблюдая, как его сестра и источник его раздражения восхищаются шляпкой. – Должна и меня полюбить.
«Оливия урчала в моих объятиях, когда я ее целовал».
Веселье Темпест сменилось сочувствием.
– Тебе никогда не приходило в голову, что ты что-то делаешь не так, Торн? – поинтересовалась она. – Вы с Гидеоном привыкли упиваться своей похожестью. А с мисс Лидалл ты должен показать, чем же вы отличаетесь. Может быть, вы одинаковы внешне, и все же вы совершенно разные люди.
Леди Фейрлэм в проницательности не откажешь, и Торн досадовал, что сам упустил этот нюанс.
– Как много ты узнала от Шанса?
– О твоей увлеченности мисс Лидалл?
Вот как это выглядит со стороны!
– Это не увлеченность… Не совсем так. Это…
Она не стала слушать эти невнятные объяснения и закатила глаза.
– Больше ничего не говори. Это твое дело. Меня беспокоит только одно – что вчера вечером произошло в «Акрополисе».
– Шанс рассказал тебе, что случилось?
«О чем он только думал!»
Признаться, что напился в печально известном «Акрополисе», – несомненно, поставить свой брак под угрозу. Злая жена на целый месяц закрыла бы для супруга двери своей спальни.
– Будучи его кузеном и другом, я чувствую, что обязан встать на защиту твоего супруга. Поехать в «Акрополис» – безрассудная идея Рейнбо, но я готов поклясться: единственный опрометчивый поступок твоего мужа – рассказать тебе правду.
Темпест пристально разглядывала пару лайковых перчаток на одном из столиков.
– Торн, я верю мужу. Хотя на будущее… я бы предпочла, чтобы кто-то другой, а не Рейнбо, выбирал места для развлечений. Этот человек абсолютно беспринципный.
Торн не стал защищать герцога. Тот действительно был отъявленным негодяем.
– Его светлость раскаивается. Честно говоря, он выбрал «Акрополис», потому что место знакомое и уединенное.
– Ясно. – Темпест нахмурилась, проводя пальцем по узору из жемчуга на перчатках. – Полагаю, мой отец – частый гость в «Акрополисе» по этим же причинам.
Торн неверно истолковал душевную боль девушки. Он-то думал, что это реакция разгневанной жены, но это была боль дочери, которая пыталась понять своего отца.
– Не знаю. Я не член этого клуба. И моя… наша семья по большей части избегает встреч с Брантами.
– Нам с сестрой посчастливилось быть исключением.
Темпест подняла голову, и Торна поразили блеснувшие в ее затуманенных глазах слезы. Никакие кровные узы не помешают Шансу выбить зубы тому, кто довел до слез его жену.
Торн достал из сюртука носовой платок.
– Держи. Вытри слезы, пока мама не заметила. На сегодня мне хватит разгневанных дамочек.
Губы Темпест задрожали, когда она пыталась сдержать смех.
– Знаешь, Торн, а ты можешь быть чертовски милым, – сказала она, тайком вытирая уголки глаз. – Именно поэтому я тебя и обожаю.
– Естественно, я научился этому после того, как ты вышла замуж за моего кузена, – заверил он, нежно беря ее под руку и провожая к деревянному расписному женскому манекену в натуральную величину, чтобы она могла полюбоваться платьем в витрине.
