Полчаса спустя в дверь постучали и я резко очнулась, не сразу сообразив, где я и что происходит.
– Мисс, это Рудольфо снизу, – в дверь снова постучали. – Мисс, я принес ваш ужин.
Мой ужин?
– Да-да, иду.
Сев на постели, я убрала упавшие на лицо волосы и попыталась привести в порядок одежду. Потом открыла дверь. Рудольфо стоял в коридоре, переминаясь с ноги на ногу. В руках он держал голубой поднос с нарисованными на нем ракушками. На подносе стоял винтажный бокал из резного хрусталя, полный белого вина, салат из разноцветной зелени с клюквой и большое белое блюдо, прикрытое серебряной крышкой, а также тарелочка с куском черничного пирога. И розовая роза в причудливой вазе.
С минуту я стояла, не сводя глаз с подноса – все выглядело ужасно аппетитно. Потом я спохватилась:
– Ой, да вы входите, входите, пожалуйста! – я сделала приглашающий жест и посторонилась.
Рудольфо вошел и стал оглядываться.
– Где вы предпочитаете есть?
Я сначала решила, что он шутит – поставить поднос все равно было некуда, кроме как на постель.
– Прямо здесь, думаю, – показала я на нее.
– Си, си, – он опустил поднос на покрывало.
Я порылась в кошельке и протянула ему чаевые.
– Спасибо.
– Спасибо вам, – ответил он и легонько поклонился, прежде чем удалиться.
Я села на постель и попробовала салат. Зелень была свежая и хрустящая, и кусочков острого козьего сыра было как раз достаточно и в меру. Карамелизованные орехи приятно хрустели на зубах. Потом я подняла серебряную крышку с блюда – комната немедленно наполнилась соблазнительным ароматом жареного мяса и трав. Я взглянула на цыпленка: золотистая жареная корочка, свежие веточки эстрагона и еще какие-то приправы, которые я не могла определить, но которые совершенно точно придавали ему невероятно аппетитный вид и аромат. Пюре выглядело пышным и хорошо взбитым, а морковка была покрыта густой темной глазурью. Я проглотила все буквально за несколько минут и приступила к пирогу – к его хрустящей корочке и все еще теплой черничной начинке. И подумала, что если это готовится по рецептам Паулы, то я ее явно недооценивала. Это бесспорно.
Шевелиться я не могла, поэтому просто отодвинула поднос в сторону и снова легла, уставившись в потолок, трещины на котором почему-то очень напоминали мне карту Нью-Хэмпшира. По всему моему телу разлилось приятное тепло, руки-ноги отяжелели… Не спи, говорила я себе. Не спи. Тебе нужно позвонить Хайдену. И маме. И Шугар…
…Мы идем по огромному, бескрайнему полю, окруженному со всех сторон каменной стеной. Некоторые камни выпали из кладки, и Хайден поднимает их по пути и вставляет обратно, находя для каждого нужное место и старательно укладывая до тех пор, пока результат его не удовлетворит. Время от времени он делает шаг назад и оценивающе смотрит на дело рук своих, иногда вынимает какой-то из валунов, которые уже вставил обратно, и ставит его в другое место. Я тоже начинаю подбирать маленькие камушки и искать в стене для них подходящее место.
– Так бывает после каждой зимы, – говорит он.
– Это как с выбоинами на дорогах, – подхватываю я. – С дорогами то же самое – появляются выбоины.
– Ты очень городская девушка, – говорит он, обнимая меня за шею и привлекая к себе. И вот мы уже сидим на стене и смотрим сверху вниз на поле, где ветер играет с высокой травой.
Он спрыгивает со стены и раздвигает траву руками.
– Черника, – говорит он. И там, где он раздвинул траву, действительно видны на земле маленькие кустики черники.
– Откуда ты узнал, что они здесь есть? – удивляюсь я.
– Они здесь были всегда, – отвечает он. И целует меня с такой страстью, что я теряю способность говорить…
…В дверь кто-то стучал.
Я с трудом выбралась из своего сна, оставив там поле, каменные стены, траву и чернику. И Хайдена.
Стук повторился чуть громче. Это, наверно, Рудольфо пришел забрать поднос. Я чувствовала запах соуса – и теперь, на сытый желудок, он не казался мне таким уж аппетитным.
Сев на постели, я протерла глаза.
Рудольфо снова постучал.
Я пыталась вспомнить свой сон, но он все время ускользал от меня, таял, словно туман на ярком солнце. Но потом я вспомнила: мы стоим с Хайденом в поле, вокруг стены… валуны и трава… бесконечное поле. Мы поднимаем выпавшие камни и вставляем их обратно в стену.
Стук повторился снова. Однако этот Рудольфо довольно нетерпелив. Прямо даже как-то грубо с его стороны.
– Минуточку, – пробормотала я, спуская ноги с постели.
– Я вхожу.
«Да ладно, забирай ты свой дурацкий поднос», – подумала я.
В тот момент, когда мои ноги коснулись пола, я вдруг поняла, что мужчина в моем сне… это не был Хайден.
Это был Рой Каммингс.
Рой. О боже. Рой меня целовал. И это было потрясающе. Невероятный поцелуй, даже еще лучше, чем тогда на пляже. Я все еще чувствовала его ладони на моей шее. Его губы на моих губах. Я чувствовала их вкус – чуть солоноватый, как конец длинного летнего дня…
Взяв поднос, я пошла к двери. Поднос я держала одной рукой, а другой повернула дверную ручку. Трава… черника… поцелуй… я хотела обратно в этот сон. Я хотела снова ощутить этот поцелуй. Я хотела…
Роя.
Где-то внутри меня разгорался огонь.
Я открыла дверь и протянула поднос Рудольфо.
Но за дверью, в сшитом на заказ плаще из итальянского габардина, держа в одной руке сумку от Луи Виттона, а в другой портфель, стоял не кто иной, как… Хайден.
Глава 12. Петушиный бой
– Хайден! – я уронила поднос, тарелки и столовые приборы со звоном посыпались на пол. Дальше по коридору какая-то женщина высунулась из дверей своего номера и тут же спряталась обратно. – Что ты здесь делаешь?!
Хайден стоял передо мной, его тщательно уложенные золотые волосы прекрасно гармонировали с серебристой тканью костюма от Севиль Роу. Узел желтого галстука из итальянского шелка, который я подарила ему на прошлое Рождество, был безупречен, а рубашка, как всегда, белее белого и безукоризненно отглажена. Он был очень красивый.
– С тобой все в порядке? – он улыбнулся, глаза его превратились в щелочки.
Я бросилась ему на шею, стыдясь своих недавних мыслей о Рое и вдыхая знакомый аромат кожи, и зала суда, и переговорных с их толстыми темными панелями и персидскими коврами вековой давности.
– Я в порядке, – ответила я. – Просто очень удивлена, вот и все.
Он прижал свои губы к моим и поцеловал меня долгим, обстоятельным поцелуем, и на мгновение я вдруг снова оказалась в Нью-Йорке, где разъезжала на такси и все время вела какие-то переговоры по телефону, водила лимузины и ходила на оперные представления и выставки в музеях… я видела саму себя, валяющуюся на диване в нашей квартире в воскресенье утром, потягивающую кофе, на журнальном столике – развернутая газета, в окно бьют лучи солнца… Там было так хорошо.
