– А раньше здесь действительно кругом была черника? – спросила я, оглядываясь по сторонам.
– Да. Сплошная черника, – ответил Рой.
Мы пошли к стене, которая была примерно фута три в самом высоком месте. Но в основном она была гораздо ниже – время делало свое дело, да и отсутствие хозяина не пошло ей на пользу. Камешки и булыжники валялись около стены в большом количестве, как будто выпрыгнув на свободу и не решив, что же с этой свободой делать.
Рой нашел выступ и взобрался вверх по стене, потом протянул мне руку – и я вскарабкалась за ним и уселась на большой плоский камень, свесив ноги, рядом с Роем.
Я смотрела на поле, которое шло чуть под уклон по направлению к растущим в самом низу соснам.
– Ты был прав, вид действительно невероятный.
Хотела бы я сделать сейчас фотографию – вот именно в этом свете вечернего солнца.
Рой стал поглубже запихивать высовывающиеся камни в трещины стены.
– Есть одно стихотворение… что-то про то, как исправляют стены, – сказала я.
Он кивнул.
– Роберт Фрост. «Починка стены».
Я подняла упавший камешек.
– Есть нечто, что не любит стен в природе…
Рой посмотрел вниз, на стену, покрытую лишайниками, с торчащими тут и там пучками сорняков, проросших сквозь щели между булыжниками.
– «Оно под ними в стужу пучит землю… – продолжил он стихотворение. – «Крошит на солнце верхний ряд камней и пробивает в них такие бреши, что и вдвоем бок о бок там пройдешь…»
Я сидела с открытым ртом.
– Ты что, знаешь его все наизусть?
Он застенчиво улыбнулся.
– Пришлось выучить – в школе как-то задали.
Наверно, смог бы прочитать целиком, если бы было нужно.
– Впечатляюще, – признала я. Над моей ногой лениво кружила пчела.
Рой уставился на поле.
– Я подумал… если ты увидишь все это своими глазами – может быть, ты поймешь, почему я был так расстроен сегодня днем.
– О… ты про эту лекцию о застройщиках?
Он кивнул.
– Я думаю, что понимаю. Я знаю, что застройщики бывают очень бесцеремонными и рубят сплеча.
– Не пойми меня неправильно, – сказал он. – Я не один из тех безумный активистов, который отрицают любые новые начинания и идеи. И я не считаю всех застройщиков плохими. Но… я не раз видел очень неприятные последствия того, что называли прогрессивным и продвинутым. А еще я же Каммингс… Каммингсы из Мэна отличаются упрямством и постоянством.
– Серьезно? И как давно твоя семья приехала в Мэн?
– Пять поколений назад, – он показал на солнце, которое стало совсем похожим на мячик, висящий над горизонтом. – Правда, красиво?
– Очень.
– Мои предки все родом из Огасты, – произнес он, старательно засовывая маленький камешек в щелку между нами. – А это столица штата, – добавил он, подмигнув.
– Да, я в курсе.
Он снова смотрел на меня в упор.
– У тебя красивые глаза. То вроде зеленоватые, то голубые… не могу определить цвет, – и он придвинулся поближе, продолжая меня разглядывать.
– Они зелено-голубые, – ответила я, отодвигаясь.
– Я вроде бы так и сказал, – улыбнулся он, задержав свой взгляд на мне, пожалуй, слишком долго.
Мне стало как-то не по себе. Я не должна позволять ему вести себя так со мной. Нет, это ужасно неправильно. Так почему же я поехала сюда? Чтобы сказать ему, что получила его сообщение? Или чтобы потешить свое самолюбие его вниманием?
– Значит, твои предки из Огасты? – переспросила я, чтобы поскорее сменить тему разговора.
Рой взял маленький камушек и загляделся на маленькую розовую полоску в самой его серединке.
– Ага, они жили там до тех пор, пока мой дед не сорвался с места и не переехал в Бейкон.
– А почему он переехал?
– Он встретил женщину из Бейкона, – сказал Рой. – И влюбился.
Ветер играл с цветами под нами. И я чувствовала, что Рой опять смотрит на меня.
– Этой женщиной была моя бабушка, – добавил Рой, кладя свою ладонь слишком близко к моей.
Я поспешно спрыгнула со стены, стараясь не обращать внимания на то, что творилось у меня внутри, а там творилось что-то неладное.
– Что ж, он оказался в очень красивом месте, – заметила я, оглядывая окрестности. – Только посмотри на эти цветы, – я попыталась сорвать крошечный голубенький цветочек, но стебель оказался неожиданно крепким, и у меня не получилось.
Рой встал у меня за спиной.
– Так у тебя ничего не выйдет, – он стоял так близко, что я чувствовала тепло его тела, мы почти касались друг друга. – Нужно вот так.
Он обхватил стебель рукой, при этом его рука слегка касалась моей, а потом потянул стебель – и вручил мне цветок. Наши пальцы на мгновение переплелись. Солнце как ни в чем бывало продолжало катиться за горизонт. Мы пошли вдоль стены, и я заметила, что стало гораздо тише – насекомые постепенно умолкали.
– А что было потом? – спросила я. – Ну, с твоими бабушкой и дедушкой.
– О… ну, они купили вот эту землю. Мой дед хотел начать тут выращивать и перерабатывать чернику.
Здоровенный кузнечик тяжело выпрыгнул прямо из-под наших ног.
– Звучит неплохо.
Рой кивнул.
– Да, это было отличное место для черники, ее было очень много. Ты же видела в городе статую?
– Статую?
– Да, женщину с ведром черники.
Похоже, он имел в виду ту фигуру, отражение которой я как раз пыталась сфотографировать, когда позорно рухнула с мостков в воду.
– А, да, кажется, видела.
– Необычно, правда? – сказал он. – В большинстве городов ставят памятники основателям города, защитникам или вроде того. А у нас вот черничная леди.
– А я думала, что она держит ведро с виноградом.
– Только не говори об этом больше никому в Бейконе. А то они вышвырнут тебя из города пинком!
Я засмеялась.
Он протянул руку и коснулся моего лица чуть выше правого глаза.
Я замерла.
– У тебя тут пятнышко, – сказал он, пытаясь оттереть его.
– Это родимое пятно. И его нельзя убрать.
Рой наклонился ближе.
– О, точно, теперь я вижу.
Я снова пошла вперед.
– И что было дальше?
– Что было дальше? А, ты имеешь в виду ферму… Ну, мой дед изучил все, что касалось черники, а потом сделал для себя выводы о том, как ему лучше всего обустроить плантацию, какие сорта ягод будут расти на этой почве лучше…
