Они зашагали по узкому коридору.
– Когда тело спустили в морг, за ним кто-нибудь присматривал? – миролюбиво спросил Эдмундс в попытке смягчить сердце озлобленного секьюрити, вытащил блокнот и приготовился записать ответ.
– Я, конечно, могу только строить предположения, – намеренно неторопливо начал толстяк, – но полиции следовало бы подумать, что после смерти, как правило, люди уже не опасны. Хотя, повторяю, это лишь мое предположение.
Охранник самодовольно улыбнулся собственной остроте. Эдмундс глянул на Бакстер, ожидая, что она тряхнет головой или поднимет подопечного на смех за глупый вопрос, но детектив, к его удивлению, встала на его защиту:
– Мой коллега просто хотел у вас выяснить, хотя и безуспешно, охраняется ли морг.
Они подошли к веренице безликих двустворчатых дверей, и толстяк надменно постучал похожим на колбаску пальцем по приклеенному к стеклу стикеру с надписью «Не входить».
– Больше вам от меня ничего не нужно, уважаемая?
Бакстер проскользнула мимо несносного типа и придержала перед Эдмундсом дверь.
– Спасибо, вы вели себя, как настоящий… козел! – сказала она и захлопнула ее прямо перед носом охранника.
В отличие от совершенно бесполезного секьюрити, патологоанатом – мягкий мужчина чуть за пятьдесят с аккуратно подстриженной бородкой, которая так шла его волосам, проявил себя человеком знающим и энергичным и за каких-то пару минут нашел карту Нагиба Халида как в бумажном варианте, так и в виде компьютерного файла.
– По правде говоря, я не присутствовал при вскрытии, но если верить бумагам, причиной смерти стал тетродотоксин. Его следы были обнаружены в крови.
– И этот тетоксин…
– Тетродотоксин, – поправил Эмили патологоанатом без малейшего намека на снисходительность в голосе.
– Ну да, он самый. Что он собой представляет? Как он мог попасть в организм заключенного?
– Это природный нейротоксин.
Бакстер и Эдмундс с непонимающим видом уставились на него.
– Яд. Скорее всего, он принял его с пищей. В большинстве случаев смерть от тетродотоксина наступает вследствие употребления иглобрюхих рыб и некоторых деликатесов, хотя лично я больше склоняюсь к «Ферреро Роше».
В животе Бакстер вновь болезненно заурчало.
– Значит я должна сейчас вернуться в офис и сообщить старшему инспектору, что Киллера-Крематора убила какая-то рыбка? – спросила она, явно не в восторге от услышанного.
– Мы все умрем, одни так, другие иначе… – пожал он плечами, будто извиняясь, – тетродотоксин содержится и в других организмах, таких как морские звезды и улитки. Думаю, не ошибусь, если причислю сюда и жаб…
Бакстер его слова, похоже, не убедили.
– Желаете взглянуть на тело? – через мгновение спросил патологоанатом.
– Если вас не затруднит, – ответила детектив.
Раньше подобных слов Эдмундс от нее не слышал.
– Могу я поинтересоваться – почему?
Они подошли к стене с большими, полированными металлическими морозильниками.
– Чтобы взглянуть, осталась ли у него на плечах голова, – ответил Эдмундс, что-то царапая в блокноте.
Патологоанатом взглянул на Бакстер. Он ожидал, что она улыбнется или извинится за черный юмор коллеги, но детектив лишь кивнула головой. Врач немного смущенно подошел к нужному ящику в нижнем ряду и медленно его выдвинул. Когда их взорам предстал печально известный серийный убийца, все трое затаили дыхание.
Темнокожие ноги были покрыты старыми шрамами и ожогами. Затем появились кисти и пах. Бакстер обескураженно посмотрела на два уродливых пальца на левой руке и тут же вспомнила ночь, когда из камеры предварительного заключения вышел забрызганный кровью Волк. На следующий день начальство забросало ее вопросами о том, что случилось, но она сказала, что ничего не знает.
Вот на свет Божий показалась грудь, покрытая шрамами от операций, перенесенных Халидом после нападения Волка. Наконец ящик со щелчком остановился, и они уставились на собственные отображения, искаженные металлической поверхностью, – в том самом месте, где у покойников обычно бывает голова.
– Ни хрена себе!
Волк слонялся у главного входа в Нью-Скотленд-Ярд, нервно поглядывая на огромную толпу, собравшуюся в тени высоченного стеклянного сооружения, занимавшего почти два акра в самом центре Вестминстера. На площадке, где традиционно проводились пресс-конференции, как раз заканчивали устанавливать импровизированную трибуну. На заднем плане вращалась знаменитая эмблема столичной полиции.
Когда-то ему говорили, что ее буквы, сияющие в лучах солнца, призваны символизировать неустанную бдительность лондонских стражей порядка, а отражение человека в них – напоминать, что ему не укрыться от их недремлющего ока. То же самое можно было сказать и о самом здании, которое в ясные дни будто растворялось, когда его зеркальные окна приобретали облик расположенного напротив отеля в викторианском стиле, выложенного из красного кирпича, и видневшейся вдали башни с часами в доме 55 по улице Бродвей.
В кармане Волка завибрировал телефон, он понял, что забыл его выключить, и выругался, но, увидев, что звонок от Симмонса, тут же нажал кнопку связи:
– Босс?
– Бакстер только что подтвердила: это действительно Халид.
– Я и без нее это знал. От чего он умер?
– Рыба.
– Что?
– Пищевое отравление. Яд.
– Он не заслужил такой легкой смерти, – прошипел Волк.
– Давай сделаем вид, что ты мне этого не говорил.
Какой-то человек в рабочем комбинезоне замахал детективу рукой.
– Похоже, они готовы. Я пошел.
– Удачи тебе.
– Спасибо, – без особой искренности в голосе ответил Волк.
– Постарайся не облажаться.
– Будь спокоен.
Он нажал кнопку отбоя и посмотрел в зеркало, дабы убедиться, что ширинка застегнута и что он выглядит не более замотанным и уставшим, чем обычно. Затем двинулся к трибуне, намереваясь покончить с этим неприятным делом как можно быстрее. Но по мере нарастания шума его уверенность стала постепенно таять, а когда он увидел нацеленные на него черные объективы телекамер, отслеживавших каждый его шаг, будто стволы пушек мишень, исчезла и вовсе. На мгновение перед глазами возникла картина из прошлого: его запихивают в полицейский фургон, он безуспешно пытается прикрыть руками лицо, а недовольная пресса громко улюлюкает и остервенело лупит в железный борт микроавтобуса. После этого он забыл, что такое спокойный сон.
Волк нерешительно подошел к трибуне и начал наспех отрепетированную речь.
– Я, детектив-сержант Вильям Коукс, сотрудник…
