Эдмундс бодро миновал пост охраны Нью-Скотленд-Ярда. Накануне он вернулся домой вовремя, пригласил Тиа на ужин и тем самым извинился за предыдущий вечер. Они оделись и через пару часов радостно делали вид, что подобная расточительность для них – вещь вполне естественная. Каждый из них заказал по три блюда, а Эдмундс еще и добавил себе стейк. Иллюзию счастья нарушала лишь раздражительная официантка, которая орала через весь ресторан метрдотелю, спрашивая, как провести по кассе клубную карту «Теско».
Настроение Эдмундса было приподнятым еще и оттого, что он наконец нашел лак для ногтей. Он еще не знал, каким образом может пригодиться эта информация, но был уверен, что сделал очень важный шаг в установлении личности владелицы правой руки Тряпичной куклы. Войдя в отдел, он увидел, что Бакстер уже сидит за столом. Даже с противоположного конца комнаты можно было сказать, что она пребывает в самом что ни на есть преотвратном настроении.
– Доброе утро, – весело сказал он.
– Что ты лыбишься? – набросилась на него напарница.
– Хорошо провел вечер, – ответил он, пожимая плечами.
– Ты – да, а вот Виджей Рэна нет.
Эдмундс сел, чтобы выслушать ее рассказ.
– Его…
– Кроме него, прошлый вечер оказался скверным для женщины по имени Элизабет Тейт, которую я знала сто лет, и для Волка.
– С ним все в порядке? Что случилось?
Бакстер вкратце рассказала Эдмундсу о событиях минувшей ночи и о найденной утром на шоссе девушке.
– Мешком сейчас занимаются криминалисты, но бригада «скорой», прибыв на место, обнаружила на ноге пострадавшей вот эту штуковину.
Бакстер протянула Эдмундсу небольшой пластиковый пакет для вещественных доказательств, в котором лежала бирка наподобие тех, которые прикрепляют к пальцу ноги покойникам в морге.
– Адресовано детективу-сержанту Вильяму Коуксу, – прочитал Эдмундс. – Он уже в курсе?
– Нет, – ответила напарница, – Волк и Финли провели всю ночь на ногах, и их до конца дня отпустили по домам отсыпаться.
Час спустя женщина-полицейский ввела в напоминавший муравейник отдел перепуганную до смерти блондинку. Ее увезли прямо из больницы, даже забыв отмыть от грязи. Лицо и руки покрывали порезы и синяки, а спутанные волосы обнаруживали целую гамму оттенков – от пергидрольно-белого до черного. От любого резкого звука или незнакомого голоса девушка в испуге шарахалась, как от чумы.
То, что она оказалась Джорджиной Тейт, дочерью Элизабет, в отделе уже было не новостью. Она два дня не появлялась на работе, и мать от ее имени звонила начальству, объясняя ее отсутствие причинами личного свойства. Заявление о пропаже человека в полицию не поступало. Даже из этих скупых обрывков информации можно было сложить мозаику и понять, что произошло, и Бакстер была не на шутку удручена тем, что женщину, которую она знала как человека сильного, благоразумного и высокоморального, оказалось так легко сподвигнуть на убийство.
– Она еще ничего не знает, – мрачно изрекла детектив, когда Джорджину Тейт проводили в отремонтированную допросную комнату.
– О матери? – спросил Эдмундс.
– Она не похожа на человека, готового выслушать что-то подобное, правда?
Бакстер стала собирать вещи.
– Мы куда-нибудь едем?
– Мы – нет, я еду одна, – ответила женщина. – Угадай, кому в отсутствие Волка и Финли поручено разгребать все их дерьмо вдобавок к моему собственному? Кто у нас в списке идет под четвертым номером?
– Эндрю Форд, охранник, – произнес Эдмундс, немного удивившись, что Бакстер его об этом спросила.
– Полнейший идиот. Алкаш недоделанный. Вчера вечером взялся крушить все вокруг и умудрился выбить женщине-полицейскому зуб, когда та попыталась его угомонить.
– Я поеду с вами.
– Нет, там я и сама справлюсь. Потом у меня назначена встреча с Джерредом Гэрландом, который должен умереть через… – Бакстер сосчитала на пальцах, – …через три дня. Последнюю неделю своей жизни он решил потратить на то, чтобы показать всем, какие мы все никчемные и каково это – попасть в список серийного убийцы. Меня попросили «успокоить» и «ободрить» его.
– Вас? – недоверчиво протянул Эдмундс.
К счастью, Бакстер восприняла его скептицизм как комплимент.
– А чем займешься ты?
– Выясню, не запомнила ли Джорджина Тейт чего-либо интересного и полезного. Займусь кольцом, нам нужно выяснить, для кого оно было сделано. Позвоню медикам, может, у них для нас есть что-нибудь новое, а потом покопаюсь в телефоне Элизабет, когда эксперты его отдадут.
Бакстер вышла из отдела, и Эдмундс вдруг вспомнил, что ничего не сказал ей о лаке. Он поставил флакон на стол, чувствуя себя полным идиотом, что так радовался этой банальной находке, в то время как Волк гонялся в Саутхолле за подневольными убийцами, разговаривал по телефону с преступниками, и притаскивал в отдел похищенных женщин. Это все, конечно же, было ужасно, но он был вынужден признать, что испытывает в душе зависть.
* * *
– Прекрасно, – взволнованно улыбнулся Элайджа, когда фотографию, только что купленную им за две тысячи фунтов стерлингов, спроецировали на стену конференц-зала, – да-да, именно так, прекрасно!
Андреа поднесла ко рту руку и была благодарна судьбе за то, что никто в этом темном помещении не видел, как по ее щекам катятся слезы. В снимке не было ровным счетом ничего красивого, напротив, он представлял собой самое печальное зрелище, виденное ею в жизни: на черно-белом изображении Волк стоял на коленях в свете одинокого уличного фонаря в лужах и витринах, подобно огням рампы, отражались сверкающие капли дождя и фары машин. За все время их брака она видела Волка плачущим дважды, самое большее трижды, и каждый раз у нее от этого разрывалось сердце.
Теперь все было еще хуже.
Он сидел на залитой водой дороге рядом с изуродованным телом женщины в возрасте, нежно держа ее за окровавленную руку, и глядел в пустоту, на лице его застыло выражение полного краха.
Волк был сломлен.
Андреа посмотрела по сторонам на лица коллег: улыбающихся, аплодирующих, хохочущих. Ее трясло от злости и отвращения. В тот момент она презирала каждого из них, но при этом ей не давала покоя мысль: неужели и она сейчас выглядела бы так же восторженно, если бы когда-то не любила изображенного на фотографии человека? И удрученно признавала, что такое вполне возможно.
– Кто у нас жертва аварии? – спросил Элайджа у присутствовавших, которые в ответ лишь пожали плечами и замотали головами. – Андреа?
Андреа сосредоточенно вгляделась в изображение, стараясь, чтобы другие не увидели ее слез.
– Откуда мне знать, кто эта несчастная?
– Но твой бывший муж, по всей видимости, питает к ней самые теплые чувства, – сказал Элайджа.
