– Плакат, живо! – рявкнул детектив тоном, способным напугать каждого, кто хотя бы немного знал его противоречивое прошлое.
Волк упорно смотрел в глаза. Бунтарь отвел взгляд, будто настоящий зверь, вдумчиво оценивавший нового противника. Детектив спиной чувствовал нацеленные на него камеры, которые наслаждались напряженной ситуацией и молили Бога об эскалации конфликта. Вдруг головорез швырнул транспарант на асфальт.
– Маску тоже, – сказал Волк.
Противник и не думал повиноваться.
– Маску, – повторил полицейский.
На этот раз он сам агрессивно подался вперед, чуть не уткнулся в пластмассовый нос, а когда их дыхание смешалось, ощутил зловонный запах. Они простояли так мучительные десять секунд, но тут враг, к удивлению Волка, неожиданно поднял свои бледные глаза на верхний этаж посольства. Толпа, проследив за его взглядом, охнула и хором закричала.
Волк повернулся. По крыше неуверенным шагом шел Форд. Финли, высунувшись из окна, призывал его вернуться обратно. Оказавшись вне досягаемости детектива, Эндрю, будто скверный канатоходец, двинулся к трубе. Толпа затаила дыхание.
– Нет! – прошипел Волк. – Нет! Нет!
Он отпихнул злобного бунтаря в сторону и, расталкивая толпу, ринулся вперед. Из окон посольства стали высовываться бойцы Службы охраны диппредставительств.
– Не смей, Эндрю! – заорал Финли, встав на подоконник и навалившись грудью на шаткую крышу.
Плитка черепицы сорвалась, рухнула вниз, пролетела, казалось, целую вечность и разнесла вдребезги ветровое стекло полицейской машины.
– Стой на месте, Финли! – заорал Волк, выныривая из человеческого моря. – Не двигайся!
– Волк! – заорал Форд.
Детектив застыл как вкопанный и поднял глаза на человека, спутанные волосы которого развевались на ветру, здесь, внизу, даже не ощущавшемся. Вдали послышалось завывание мчавшейся к ним по городу пожарной машины.
– Не оплошай! – вновь крикнул Форд, но на этот раз Волк понял, что он имел в виду.
– Если ты это сделаешь… Если ты умрешь, он выиграет! – заорал Финли.
Вниз опять полетели куски черепицы и он отчаянно схватился за оконную раму.
– Нет. Это не он, это я выиграю!
Форд выпустил из дрожащих рук дымоход и осторожно развел их в стороны, пытаясь балансировать. Уличное движение почти замерло, водители выходили из машин, чтобы вживую поглазеть на зрелище, которое потом покажут телеканалы всего мира. Не считая репортеров, взволнованно передающих в редакции срочные сообщения, толпа хранила молчание. Пожарная машина была от них всего в паре кварталов.
Финли нерешительно замер на полпути между безопасным окном и дымоходом. Когда Форд чуть не потерял равновесие, зрители внизу в ужасе закричали. Эндрю закрыл глаза и неуверенно двинулся дальше по коньку, все так же разведя в стороны руки.
– Всякое бывает… – сказал он так тихо, что кроме Финли его больше никто не услышал.
И рухнул вниз.
Финли из последних сил пополз вперед, преодолел большую часть разделявшего их расстояния, но дотянуться до Эндрю все равно не смог. Волку, как и двумстам зевакам на улице, не оставалось ничего другого, кроме как беспомощно смотреть, как Форд молча пролетел мимо окон, затем исчез из виду за спинами зрителей и с глухим стуком упал на ведущую в подвал лестницу.
На какое-то мгновение все замерли, затем армия репортеров ринулась вперед и смела на своем пути горстку полицейских в отчаянном стремлении первыми показать жуткую картину трагедии. Волк рванул к лестнице, перелетел шесть ступеней и в мгновение ока оказался рядом с Фордом. Склонившись над телом, неестественно скрючившимся от удара о мостовую, он вдруг осознал, что стоит в луже крови, обильно сочившейся из проломленного затылка Эндрю.
Не успел детектив пощупать у него пульс, как тени столпившихся вокруг свежего трупа людей загородили от него солнце. Волк привалился к стене посреди лужи крови, которая становилась все больше и больше, и стал дожидаться помощи. О том, что он фактически позирует для очередной культовой фотографии, Билл, потрясенный до глубины души, даже не подумал.
Три минуты спустя мостовую заполонили полицейские и врачи «скорой помощи». Волк встал, взобрался по лестнице наверх, поднял глаза на крышу и увидел, что пожарные бросились на выручку Финли, который, спасая свою жизнь, схватился за дымоход. На ступенях, где детективу пришлось дожидаться замешкавшегося тучного коронера, остались окровавленные отпечатки его ног.
Волк засунул руки в карманы, недоуменно нахмурился, вытащил клочок бумаги, аккуратно его развернул и увидел посреди мятой страницы кровавый отпечаток пальца. Он перевернул бумажку и прочел короткое, нацарапанное почерком убийцы послание:
С возвращением
Детектив недоуменно уставился на записку, думая о том, сколько времени он мог ее таскать и как киллеру вообще удалось…
Волчья маска!
– С дороги! – заорал полицейский и оттолкнул дородного коронера, остановившегося перевести дух.
Выбежав на оживленную дорогу, он стал дико озираться по сторонам в надежде увидеть кого-нибудь из протестующих. Затем, лавируя среди журналистов, которые под занавес шоу паковали оборудование и покидали место событий, подбежал к куче конфискованных плакатов и транспарантов.
– Прочь! – заорал он на замешкавшихся зевак и запрыгнул на скамью, чтобы обеспечить себе более широкий обзор.
Потом обнаружил лежавший посреди дороги предмет, бросился вперед и увидел пластмассовую волчью маску – грязную, сломанную, втоптанную в асфальт.
Волк наклонился и поднял ее, зная, что убийца по-прежнему рядом, что он сейчас смотрит на него, смеется над ним, наслаждается своей безоговорочной властью над Фордом, над журналистами и, как ни тяжело это признать, над ним самим…
За четыре года до этого. Больница Святой Анны
Среда, 6 октября 2010 года
10 часов 08 минут утра
Волк любовался пестрым, залитым солнцем садом, окружавшим величественное, старинное здание. На аккуратно подстриженной лужайке, в такт порывам нежного, выступавшего в роли хореографа ветра, танцевали редкие пятна света, умудрившиеся пробиться сквозь засохшие листья над головой. На измученный рассудок детектива отрицательно действовали даже усилия, прилагаемые им, чтобы любоваться этой тихой, мирной картиной. Из-за лекарств, которыми его насильно пичкали дважды в день, он постоянно пребывал в каком-то полусонном состоянии – отстраненном, деморализованном и апатичном, не имевшим ничего общего с приятным алкогольным расслаблением.
Волк прекрасно понимал, зачем это было нужно. В больнице соседствовали больные, страдающие самыми разными психическими расстройствами: те, кто пытался покончить с собой, сидели за одним столом с убийцами, а пациенты, погрузившиеся в пучину депрессии из-за ощущения собственной никчемности, вели беседы с жертвами мании величия. Для каждой подобной патологии существовал свой метод борьбы с помощью медикаментов, но чувства Волка, помимо его воли, до конца так и не притупились, подтверждая потребность не столько лечиться, сколько до конца держать ситуацию под контролем.
