– Когда войдет, скажите, что на кухне есть кофе.
– Эшли…
– Что?
– Он уже вошел.
– Боже правый! Он что, все слышал?
– Да.
– Ну я и дура…
Не зная, как выпутаться из неловкого положения, женщина-полицейский выбежала из квартиры и присоединилась к коллеге. Услышав, что женщина за тонкой перегородкой трет себя мочалкой, открывает какие-то флаконы и пользуется аэрозолями, Волк, застывший перед стеной с фотографиями, непроизвольно к себе принюхался. Снимки были простые, живые, без всякой обработки: приятная молодая женщина то на пляже с друзьями, то в парке с мужчиной старше ее, то в Леголенде с мальчиком, вполне возможно ее сынишкой. Когда он взглянул на их восторженные лица, явно запечатленные в погожий, солнечный день, у него упало сердце.
– Это Джордан, ему сейчас шесть, – прозвучал за спиной мелодичный голос, в котором и близко не было скрипучих ноток Финли.
Волк обернулся и увидел в проеме ванной комнаты ту же самую ошеломительную женщину, которая глядела на него с фотографий. Темно-русую голову венчал скрученный из полотенца тюрбан. Она надела лишь короткие джинсовые шорты и светло-серый топик. Волк прошелся глазами по ее длинным, поблескивавшим от воды ногам, пришел в смущение и вновь повернулся к фотографиям.
– Не трясись, – прошептал он себе.
– Простите, что вы сказали?
– Я спросил, где он.
– А по-моему, вы произнесли «Не трясись».
– Ничего подобного, – с невинным видом покачал головой Волк.
Эшли посмотрела на него каким-то странным взглядом.
– Я отправила его к матери, после того, как… Ладно, будем говорить прямо, после того, как этот свихнувшийся маньяк пообещал нас всех убить.
Волк прилагал титанические усилия, чтобы не пялиться на ее ноги.
– Эшли, – сказала она и протянула ему руку.
Детектив подошел ближе, вдохнул запах клубничного шампуня, которым она только что вымыла голову, увидел перед собой ясные, светло-карие глаза и темные пятна влаги на полотенце в тех местах, где она просочилась сквозь тонкую ткань.
– Коукс, – сказал он, чуть не раздавив ее хрупкую ладошку, и как можно быстрее отпрянул назад.
– Не Вильям?
– Нет.
– Тогда зовите меня Локлен, – улыбнулась она и оглядела его с ног до головы.
– Что?
– Ничего. Просто… вблизи вы выглядите иначе.
– Знаете, журналисты снимают меня, только когда я стою рядом с трупом… а в такие минуты у меня очень грустное лицо.
– Вы хотите сказать, что оно сейчас у вас веселое? – со смехом спросила Эшли.
– Сейчас? Нет, – ответил Волк. – Я вот уже неделю ношу физиономию никем не понятого героя, единственного человека, который достаточно умен и храбр для того, чтобы поймать гениального серийного убийцу.
– Может, так оно и есть? – вновь засмеялась женщина и окинула его заинтригованным взглядом.
Волк пожал плечами.
– Как насчет завтрака? – предложила она.
– А что у вас есть?
– Лучшее в мире кафе внизу на улице.
– Во-первых, лучшее в мире кафе находится на углу моего дома, в нем заправляет Сид, а во-вторых, вы находитесь под охраной и не можете выходить из квартиры.
– Вот вы меня и защитите, – небрежно бросила она, толкая створки закрытых окон.
Волка одолевали противоречивые чувства. С одной стороны он хорошо знал, что не должен ей потакать, с другой наслаждался этой беседой и не желал нарушать ее каким-нибудь необдуманным поступком.
– Я сейчас, только туфли надену, – сказала она, направляясь в спальню.
– Может, заодно и брюки? – предположил он.
Эшли остановилась, взглянула на детектива, притворившись оскорбленной, и увидела, что он, перед тем как отвести глаза, опять посмотрел на ее ноги.
– Почему? Я действую вам на нервы?
– Отнюдь, – безразлично сказал Волк. – Просто вы выглядите ужасно. Фу! В таком виде я не могу с вами пойти.
В ответ на его неубедительный упрек Эшли вновь засмеялась. Потом подошла к сушилке для белья, сняла бретельки топика, который тут же сполз ей на бедра, и стащила джинсовые шорты. Волк был слишком поражен и поэтому даже не подумал отвести глаза. Женщина натянула узенькие потертые джинсы с дырками на коленях и без труда стянула волосы в небрежный конский хвост, сделавший ее еще привлекательнее.
– Так лучше? – спросила она его.
– Ничуть, – честно ответил он.
Эшли самодовольно улыбнулась. Раньше она никогда себя так не вела, но теперь, когда ей осталось жить лишь три дня, она с удовольствием флиртовала с мужчиной, которому суждено было пережить ее только на двое суток. Женщина надела на ноги пару потрепанных кед «Конверс Олл Старз» и взяла с кухонного стола ключи.
– Как вы относитесь к высоте? – спокойно спросила она Билла.
– Терпеть не могу с нее падать, – в замешательстве ответил он.
Эшли ухмыльнулась, прокралась на цыпочках мимо входной двери, вышла на балкон и повернулась к Волку.
– Рискнем?
Детектив сразу понял, что небольшое, унылое кафе Эшли явно перехвалила. Закуски на блюде скользили по пленке свиного жира и будто жили своей собственной жизнью. Молодая женщина даже не смогла доесть свой тост. Волк подозревал, что она просто нашла повод, желая уйти из дома, и что раньше ей не доводилось бывать в этом заведении – ни одна живая душа не повторила бы подобную ошибку дважды.
– Локлен, без обид, но это кафе…
– Я здесь работаю.
– …действительно замечательное.
Во время непродолжительной прогулки по проспекту на них то и дело поглядывали – может, узнавали его, может, пялились на Эшли. Они выбрали столик у окна, подальше от постоянных клиентов с лужеными желудками, и двадцать минут мило болтали обо всем и ни о чем.
– Я боюсь за вас, – вдруг выпалила Эшли, когда детектив свято верил, что они обсуждают их любимые альбомы «Бон Джови».
– Простите?
– Как… как вам удается с этим справляться?
– Послушайте, давайте говорить прямо. Вас через три дня грозят убить, но вы переживаете за меня. Почему? – спросил Волк и, пользуясь случаем, отложил вилку с ножом.
– Потому что через пять дней грозят убить вас, – пожала плечами женщина.
Эти слова застали полицейского врасплох. Он настолько увлекся расследованием, что только сейчас понял, как быстро приближается его собственный «день икс».
– Я постоянно смотрю по телевизору новости, – произнесла Эшли. – Знаете, когда сидишь дома взаперти, заняться особо нечем. Это что-то вроде игры в кошки-мышки – чем тебе пакостнее на душе, чем хуже ты выглядишь, тем больше тебя привлекают действия и поступки других людей.
