– Я хотела сказать… Так бывает не со всеми.
– У меня скоро родится ребенок. А строить головокружительную карьеру я не собираюсь.
Бакстер улыбнулась, вспомнив свою жесткую реакцию на сообщение о том, что невеста Эдмундса беременна.
– «Может, лучше не тратить попусту мое время и сразу вернуться в отдел по борьбе с финансовыми преступлениями?» – с грустью процитировала она собственные слова.
А потом, к удивлению Эдмундса, Бакстер обняла его и крепко прижала к себе.
– Ну ладно, мне пора, я все равно не смог бы остаться, если бы даже захотел, – признался он. – Здесь меня все ненавидят. Человек не может критиковать сам себя, даже если он грешен, как сам дьявол. Если смогу оказать сегодня любую посильную помощь, я весь день на связи.
Он немного помолчал и повторил:
– Любую.
Бакстер согласно кивнула и выпустила его из объятий.
– Завтра я опять выйду на работу, – засмеялся он.
– Я знаю.
Эдмундс тепло ей улыбнулся, надел пиджак и вышел.
Свернув с Ладгейт-Хилл, Волк выбросил в мусорную корзину нож, украденный им в дешевом отеле. Башенные часы на соборе Сент-Пол едва виднелись за пеленой дождя, который немного утих, когда детектив зашагал по Олд Бейли, улице, давшей название известному на весь мир Центральному уголовному суду. Высившиеся по сторонам здания почти не защищали от непогоды.
Он и сам не знал, почему решил прийти в этот дворец правосудия, ведь у него были и другие святыни: могила Аннабель Адамс, место, где он застал Нагиба Халида над ее обгоревшим телом, больница Святой Анны. По непонятной для него причине суд казался самым подходящим местом, ведь именно здесь все началось, именно здесь он впервые столкнулся лицом к лицу с демоном, выжил и после череды суровых испытаний возродился из пепла.
За неделю Коукс отрастил черную бороду, а глаза его теперь прятались за стеклами очков. Неумолимый дождь пригладил его густые волосы, еще больше усилив незамысловатую, но эффективную маскировку. Он подошел к входу для посетителей, встал в конец длинной, промозглой очереди и от крикливого американского туриста, стоявшего впереди, узнал, что во Втором зале сегодня слушается дело о громком убийстве. В толпе у него за спиной, которая постепенно становилась все больше и больше, время от времени звучало его имя и взволнованные предположения о том, чем же закончится история с Тряпичной куклой.
Когда дверь наконец открылась, толпа послушно двинулась вперед, подальше от дождя, миновала арки металлоискателей, прошла все положенные процедуры безопасности и втянулась в здание суда. Первую группу, в которую входил и Волк, пристав проводила во Второй зал и детективу не оставалось ничего другого, кроме как спросить ее, нельзя ли ему пройти в Первый. Он не желал привлекать к себе внимания и в какой-то момент испугался, что женщина, удивившись подобной просьбе, узнает его, но та лишь пожала плечами, проводила его до нужной двери и велела ждать вместе с четырьмя другими посетителями у входа на галерею для публики. Его сотоварищи, похоже, хорошо знали друг друга и поэтому то и дело бросали на него подозрительные взгляды. Они немного постояли, дверь, наконец, открылась, и волна знакомых запахов полированного дерева и кожи хлынула из помещения, в котором Волк ни разу не был с тех пор, как его, окровавленного и со сломанной рукой, из него выволокли. Он прошел вслед за остальными, сел в первом ряду и оглядел зал.
Пространство внизу постепенно заполнялось судебными клерками, адвокатами, свидетелями и судьями. Когда подозреваемого усадили на скамью подсудимых, Волк услышал за спиной какое-то движение – это его собратья подались вперед и стали тыкать пальцами в татуированного с головы до ног мужчину, которого Волк с первого взгляда мог назвать виновным, что бы ему ни вменяли. Когда вошел судья и занял свое место на возвышении, присутствующие встали.
Ванита передала журналистам фотографии Масса и подтвердила, что собранные Эдмундсом доказательства не вызывают никаких сомнений. Обезображенное лицо киллера, которого невозможно было с кем-нибудь спутать, теперь красовалось на экранах новостных каналов всего мира. Обычно отделу по связям с общественностью приходилось долго просить представителей СМИ в течение хотя бы трех секунд показать составленный полицией фоторобот, поэтому на этот раз Ванита времени зря терять не стала и с лихвой воспользовалась беспрецедентным интересом общественности к этому делу. Вспомнив избитую фразу о том, что неуемная жажда киллера к славе приближает его крах, она улыбнулась.
Несмотря на то что зрители получили четкие инструкции, в колл-центр столичной полиции хлынули сотни звонков с сообщениями о том, где и когда Масса видели после 2007 года. Бакстер взяла на себя труд каждые десять минут проверять информацию и поддерживать контакт с командой отдела фото– и видеоинформации. По мере того как стрелки отсчитывали минуты и часы, она раздражалась все больше и больше.
– Неужели у этих идиотов проблемы со слухом?! – заорала она, яростно сминая очередную распечатку. – Какого хрена я должна решать, был он пять лет назад в Сейнсбери или нет? Мне нужно знать, где он сейчас!
Финли не сказал ни слова. На компьютере Эмили тренькнул сигнал входящей почты.
– Отлично, вот вам еще одна пустышка.
Бакстер откинулась на спинку стула, открыла письмо из колл-центра, пробежала глазами список не относящихся к делу дат и вдруг наткнулась на звонок, поступивший сегодня в одиннадцать часов пять минут утра. Провела пальцем по монитору и прочла подробности. Сообщение поступило от инвестиционного банкира, которого женщина тут же посчитала куда надежнее всяких психов и пьяных бомжей, составлявших три четверти звонивших. Координаты: Ладгейт Хилл.
Бакстер вскочила, промчалась мимо Финли, который даже не успел спросить, в чем дело, и, перепрыгивая через две ступеньки, ринулась в отдел фото– и видеоинформации.
Волку было странно присутствовать на таком спокойном и цивилизованном по сравнению с делом Халида процессе. Он быстро понял, что обвиняемый хоть и признает себя виновным, но лишь в непреднамеренном убийстве. Дело рассматривалось только третий день, и его участники решали лишь, какое обвинение выдвинуть против человека на скамье подсудимых, в то время как о степени вины речь пока не шла.
Через полтора часа различных судебных процедур двое из собратьев Волка на галерее для публики встали и вышли. Когда за ними с грохотом закрылась дверь, все присутствующие в притихшем зале заседаний повернули головы. Адвокат защиты, явно любуясь собой, возобновил свою речь, но в этот момент где-то в отдалении послышался сигнал пожарной тревоги. Затем, следуя принципу домино, к нему постепенно стали присоединяться и другие – до тех пор, пока сирена не завыла в Первом зале.
– Нет! Нет! Убирайтесь отсюда! – приказал тот же самый начальник, который утром уже выставил ее из отдела.
– Ладгейт Хилл, одиннадцать часов пять минут утра, – сказала она, с трудом переводя дух.
