Лицо Суннивы помрачнело. Он принялась кусать нижнюю губу.
– И это правда, – продолжал Беобранд. – Но я не стал рассказывать ему о других причинах.
Он посмотрел ей в глаза. Они были ясными, но на них уже начинали наворачиваться слезы от волнения.
– И что же это за другие причины?
– Мне на родине никто не будет рад.
– А-а. – Охватившее Сунниву чувство разочарования придало ее голосу саркастический тон. – Почему так?
– Я… я не могу тебе ответить. Когда-нибудь я расскажу, но сейчас я попросту не могу этого сделать.
Он не рассказывал никому о том, что он натворил в Хите. Не мог он откровенно поведать об этом и Сунниве. Он не хотел ее отпугнуть.
Она смерила его долгим серьезным взглядом и затем сказала:
– Ты говорил, что у тебя были другие причины. Значит, не одна, а несколько. Какие же еще?
– Еще только одна причина.
– Какая?
Беобранд не знал, как рассказать Сунниве о том, что он чувствует. Все произошло так внезапно. Такой красивой девушке, как она, наверняка многие мужчины говорили изысканные комплименты. Однако она подтвердила то, о чем он догадывался: ей не хотелось, чтобы он уехал из Гефрина в Кантваре. Он даже на мгновение осмелился поверить, что она испытывает к нему те же чувства, что и он к ней.
Беобранд тяжело сглотнул. У него в горле стало сухо.
– Ты, – коротко сказал он.
Лицо Суннивы просветлело. Она улыбнулась. Беобранд почувствовал, что ему стало тепло – так тепло, как будто он оказался на жарком солнце.
После этого их разговор стал непринужденным и шутливым. Именно в такой манере они общались вчера. Они уселись на берегу, не касаясь друг друга, но расположившись так близко, чтобы постоянно чувствовать присутствие друг друга почти физически.
Некоторое время спустя разговор перешел на ее ближайших родственников.
– Мама умерла прошлой зимой. Я все еще иногда забываю об этом и, когда иду домой, думаю, что она, наверное, сейчас работает за ткацким станком или готовит еду. – Суннива некоторое время помолчала, глядя на рябь на поверхности воды. – Так что мы с отцом сейчас остались вдвоем. А какие родственники есть у тебя?
– Они все умерли. Год назад у меня были две младшие сестры, родители и старший брат. Сперва началась чума, затем мой брат погиб от руки убийцы… В общем, я сейчас совсем один.
Суннива протянула руку и положила ладонь на его кисть. От этого прикосновения у него перехватило дыхание.
– И что ты собираешься делать? – спросила она.
– Не знаю. Я поклялся отомстить за убийство Окты, и я знаю, кто его убил. Но сначала мне нужно получить место среди гезитов какого-нибудь господина. Я надеюсь на то, что Леофвин замолвит за меня словечко перед Энфритом. Может, этот король возьмет меня в свою дружину.
Когда речь зашла о короле Энфрите, Суннива вспомнила, что ее отец сейчас занимается изготовлением наконечников копий. А еще – что она уже долго отсутствует в кузнице и что ей пора идти назад. Отец наверняка уже что-то заподозрил. Он ведь отнюдь не глупец, и он видел, как она помахала рукой Беобранду.
Суннива резко поднялась на ноги. Беобранда охватила тоска, когда ее ладонь оторвалась от его руки.
– Мне нужно домой, – сказала Суннива. – Меня долго не было. Отец разозлится.
Беобранд не стал возражать. Он знал, что она права.
– Когда я смогу снова тебя увидеть? – спросил он.
– Не знаю. Думаю, завтра отец уже не отпустит меня на реку за водой. Не отпустит после того, как я уже два раза задержалась. – Она наклонилась над рекой и наполнила водой два ведра, которые принесла с собой. – Сегодня не провожай меня. Если он увидит тебя, он рассердится еще больше.
– А ты сможешь улизнуть из дому сегодня ночью? – спросил Беобранд.
Суннива с задумчивым видом стала покусывать губу.
– Наверное, смогу. Он часто засыпает сразу после захода солнца. Вот тогда-то я и сумею улизнуть.
– Вот и замечательно. Я буду ждать тебя здесь, когда стемнеет. Если ты не сможешь прийти, я сам загляну к тебе в кузницу завтра.
– Нет-нет, не надо, отец очень рассердится.
– Ну, тогда постарайся все-таки прийти сегодня ночью, – усмехнулся Беобранд.
Несмотря на беспокойство по поводу того, как встретит ее отец, когда она вернется с таким запозданием, и страх быть пойманной и разоблаченной ночью, Суннива тоже улыбнулась. Она поспешно приблизилась к Беобранду и поцеловала его в щеку.
– Я принесу одеяло. Ночью здесь будет холодно, – сипло прошептала она. Беобранд почувствовал ухом тепло ее дыхания.
Не дожидаясь, скажет ли он что-нибудь в ответ, она повернулась и пошла прочь так быстро, насколько позволяли ведра с водой.
Беобранд посмотрел ей вслед. Прикосновение ее губ, которое он все еще ощущал на щеке, заставило его затосковать по ней.
14
– Да не стой ты молча, а расскажи мне, где он! – зычно рявкнул Энфрит. Для него было важно демонстрировать силу перед лицом своих людей.
Гонец склонил голову, не зная, что и ответить.
– Где Кадваллон, болван? Где он? Он куда-то движется?
Гонец очень боялся разговаривать с королем. Он с трудом сглотнул. Ему не дали даже воды испить перед тем, как он предстал перед Энфритом. Гонец открыл было рот, желая что-то сказать, но его голос словно куда-то пропал, и он лишь прохрипел нечто невнятное. Снова с трудом сглотнув, он наконец-то смог передать послание, с которым его сюда отправили.
– Мой господин и я, ваш покорный слуга Бебеодан, хотим сообщить вам, что Кадваллон – да низвергнет Господь его душу в ад! – встал лагерем южнее Великой стены и собирает там свои отряды. Когда я покинул двор моего господина два дня назад, воины Кадваллона пребывали в этом лагере и не выступали никуда походом. Трудно догадаться, когда они это сделают. Однако очевидно, что они снова готовятся к войне.
Люди, собравшиеся в Большом дворце, стали перешептываться. Они все знали, что война почти неизбежна, однако это подтверждение их предположений сделало перспективу войны еще более реальной.
Воин с седой шевелюрой и бородой, стоявший возле короля, сказал:
– Кадваллон может явиться сюда, к нам, буквально через несколько дней. Нам следует отступить в Беббанбург. Эта крепость неприступна.
– Я не стану бегать от этого выскочки, – ответил Энфрит. Сканд, так звали этого седовласого человека, когда-то был выдающимся воином, но теперь он показался Энфриту уж слишком осторожным, едва ли не трусом. – Берницию не запугать валлийским сбродом. Я не боюсь Кадваллона.
В зале снова стали перешептываться, но никто не захотел указывать королю на очевидное. Кадваллон с помощью Пенды уже нанес поражение Эдвину, который называл себя «бретвальдой», то есть королем всего Альбиона. Затем этот валлийский король, правящий в Гвинеде, убил Осрика – наследника трона Дейры.
