– Друг мой любезный, – говорил он, с любопытством склонившись над Тернером, – я заглянул, чтобы попрощаться, но если вы собираетесь принять ванну, вам лучше снять с себя эти жуткие окровавленные тряпки.
– Сегодня четверг?
Де Лиль снял с вешалки салфетку и смочил ее под горячей водой.
– Сегодня среда. Обычная среда. И самое время для коктейлей.
Потом снова склонился над ним и принялся осторожно смывать кровь с лица.
– То футбольное поле. Где вы его видели. Куда он водил гулять Паргитер. Скажите, как я там оказался?
– Лежите тихо. И не разговаривайте, чтобы не разбудить соседей.
И как можно более нежными движениями он продолжил смывать запекшуюся кровь. Высвободив правую руку, Тернер тщательно ощупал карман куртки в поисках ключа. Он оказался на прежнем месте.
– Вы видели это прежде?
– Нет. Нет, не видел. Как не было меня и в парнике в три часа ночи второго числа. Однако насколько же это в духе нашего министерства, – сказал де Лиль, отстраняясь и критически осматривая результаты своих усилий, – направить быка, чтобы перехватить матадора. Надеюсь, вы не будете возражать, если я заберу одолженный вам смокинг?
– Зачем Брэдфилд позвал меня?
– Позвал куда?
– На ужин. Чтобы я встретился с Зибкроном. Зачем он пригласил меня к себе во вторник?
– Из чувства братской любви. Почему же еще?
– Что находится в коробке для досье, чего Брэдфилд так боится?
– Ядовитые змеи.
– Этот ключ откроет ее?
– Нет.
Де Лиль присел на край ванны.
– Вам не следовало этого делать, – сказал он. – Знаю, вы ответите: кому-то же нужно выполнить и грязную работу. Только не ждите от меня выражение радости по поводу того, что за нее взялись именно вы. Для меня вы не посторонний – вот в чем проблема. Предоставьте это людям, уже родившимся с шорами. – В его серых, добрых глазах читалась искренняя озабоченность. – Все это совершенно абсурдно, – заявил он. – Люди погибают каждый день от перенапряжения, потому что стараются стать святыми. Вы же перенапрягаетесь, стараясь стать свиньей.
– Почему он не уезжает? Почему все еще крутится здесь?
– Завтра точно такой же вопрос начнут задавать про вас самого.
Тернер вытянулся на длинном диване де Лиля. В руке он держал стакан с виски, а его лицо было намазано желтым антисептиком из обширной аптечки Питера. Брезентовая сумка валялась в углу комнаты. Сам де Лиль сидел за клавесином, но не играл, а лишь трогал клавиши. Это был инструмент восемнадцатого века из атласного дерева, но уже выгоревший сверху от лучей тропического солнца.
– Вы повсюду возите эту вещь с собой?
– Когда-то у меня была скрипка. Но она развалились в Конго, в Леопольдвиле. Клей просто растаял. Ужасно трудно, – сухо сказал он, – предаваться занятиям чем-то высоким, когда даже клей тает.
– Если Лео так умен, почему он не уезжает?
– Возможно, ему здесь нравится. Но в таком случае он уникален, должен подчеркнуть.
– И если они настолько умны, почему не увезут его отсюда?
– Существует вероятность, что они пока не знают о его бегстве.
– О чем вы?
– Я лишь высказал предположение. Возможно, им пока неизвестно о его побеге. Боюсь, мне далеко до шпиона, но я все же хорошо знаю Лео. Он личность до крайности извращенная. Не могу даже на минуту допустить, чтобы он в точности выполнял их приказы. Если «они» вообще существуют, в чем я сомневаюсь. По натуре он не был рожден прислуживать кому-либо.
– Я все время стараюсь впихнуть его в какие-то рамки, подогнать под шаблон. Но он никуда не вписывается.
Де Лиль раздвинул пальцы и взял аккорд.
– Скажите мне, каким вы желали бы его видеть? Хорошим или плохим? Или вам лишь необходима свобода для расследования? Вы же чего-то хотите, верно? Поскольку хоть что-то лучше, чем ничего. Вы похожи на тех же бунтующих студентов: они не терпят вакуума и стремятся его заполнить.
Тернер закрыл глаза и предался размышлениям.
– Опасаюсь, что он уже мертв. Вот это было бы по-настоящему зловеще.
– Но еще сегодня утром он оставался жив и здоров, не так ли? – заметил Тернер.
– Но вам претит неопределенность. Она вас бесит. Вы хотите, чтобы он либо появился, либо сбежал. Вы не признаете полутонов, угадал? Допускаю, что в охоте за преступниками есть нечто увлекательное. Вы стараетесь их поймать и привлечь к ответу. Так все обстоит?
– Но он все еще в бегах, – сказал Тернер. – Вот только от кого он бежит? От нас или от них?
– Он может быть сам по себе.
– С почти пятьюдесятью похищенными папками? Конечно, он сам по себе, как же иначе?
Де Лиль внимательно посмотрел на Тернера поверх клавесина.
– Вы с ним прекрасно дополняете друг друга. Я гляжу на вас и думаю о Лео. Вы – саксонец. Крупные руки, большие ступни, огромное сердце, а это достаточная причина, чтобы бороться за идеалы. С Лео все наоборот. Он притворщик, артист. Носит одинаковую с нами одежду, говорит на одном с нами языке, но он цивилизован только наполовину. Думаю, я сам нахожусь по одну с вами сторону: я и вы – аудитория на концерте. – Он закрыл крышку клавесина. – Мы те, кто видит цель, тянется к ней, но отступает. Лео сидит в каждом из нас, но он отмирает, когда мы минуем двадцатилетие.
– А к какой роли вы бы хотели стремиться?
– Я? О, не очень-то нравится в этом признаваться, но к роли дирижера. – Поднявшись, де Лиль запер клавиатуру маленьким медным ключиком, висевшим на цепочке. – Я ведь даже не умею на нем играть, – продолжил он, постукивая по поблекшей крышке изящными пальцами. – Не устаю повторять себе, что однажды непременно научусь. Либо по книгам, либо стану брать уроки. Но на самом деле для меня это не так уж важно. Я научился жить недоучкой. Как большинство из нас.
– Завтра четверг, – сказал Тернер. – Если они не знают, что он сбежал, то будут ожидать его появления, как всегда, верно?
– Должно быть, верно. – Де Лиль зевнул. – Но им известно, куда идти, кто бы они ни были. А вам это неизвестно. Это большое затруднение.
– Может статься, не такое уж и большое.
– О! Неужели?
– Мы, по крайней мере, знаем, где вы видели его в тот четверг после обеда, когда он должен был находиться в министерстве. В том месте, куда он водил Паргитер. Кажется, его охотничьи угодья расположены именно там.
Де Лиль стоял совершенно неподвижно, все еще держа цепочку с ключиком в руке.
– Думаю, не стоит даже пытаться вас отговаривать ходить туда?
– Не стоит.
– Но если я вас попрошу? Вы нарушаете все указания Брэдфилда.
