– Тебе было бы лучше присутствовать при очередном медицинском обследовании, – сказал Медоуз. – Чтобы тебе объяснили: не надо торопить события.
– Я бы не против заиметь даже близнецов, – заметил Корк, а Валери в этот момент внесла поднос с чаем.
И Медоуз даже успел поднести чашку к губам, когда услышал звук двигавшейся тележки, знакомый скрип одного из ее разболтавшихся колесиков. Валери поставила поднос на стол с грохотом, чуть не выронив его, отчего немного заварки из чайника выплеснулось в сахарницу. На ней был зеленый пуловер, и Корк, которому нравилось смотреть на нее, когда она повернула лицо в сторону двери, увидел у нее на шее чуть заметные красные пятна. При этом Корк среагировал быстрее всех. Сунув пачку телеграмм Медоузу, он подошел к двери и выглянул в коридор. Да, это была их тележка, доверху нагруженная папками в красных и черных обложках, а толкал ее Алан Тернер. Он был в рубашке с короткими рукавами, а под глазами у него красовались синяки и ссадины. На сильно рассеченную губу поспешно наложили шов. Не брился он уже давно. Коробка для секретных документов венчала груду досье. Позже Корк, делясь впечатлениями, вспоминал, что Тернер выглядел как человек, сумевший в одиночку пробиться с тележкой через линию фронта, преодолев сопротивление неприятеля. Пока он двигался вдоль коридора, вслед за ним одна за другой открывались все двери: Эдна из машбюро, Краббе, Паргитер, де Лиль, Гейвстон – они сначала выглядывали из кабинетов, а потом выходили. Ко времени прибытия Тернера к референтуре, где он откинул вверх стальную поперечную стойку и бесцеремонно вкатил тележку в самый центр помещения, закрытым оставался только кабинет Роули Брэдфилда, начальника канцелярии.
– Пусть все остается здесь. Ни прикасайтесь ни к чему.
Затем Тернер вернулся назад, пересек коридор и без стука вошел к Брэдфилду.
Глава 16. «Это всё фальшивки»
– Я думал, вы уехали. – В тоне Брэдфилда звучала скорее усталость, чем удивление.
– Опоздал на самолет. Разве она вам не сказала?
– Что, черт побери, с вашим лицом?
– Зибкрон послал своих молодчиков обыскать мой номер в отеле. Видимо, хотели узнать что-нибудь новенькое по поводу Хартинга. Мне пришлось прервать их работу. – Тернер сел в кресло. – А они все здесь англофилы. Как Карфельд.
– Дело Хартинга закрыто. – Роули нарочитым движением отложил в сторону какие-то телеграммы. – Я уже отправил все бумаги по его поводу в Лондон вместе с письмом, в котором дал оценку ущербу, нанесенному нашей национальной безопасности. Остальным будут заниматься уже там. Не сомневаюсь, что в положенные сроки они примут решение, ставить ли нам в известность партнеров по НАТО.
– Тогда можете зачеркнуть все, что вы там понаписали. И забудьте о всяких оценках.
– Я шел ради вас на большие уступки, – злобно отозвался Брэдфилд, к которому вернулась свойственная ему обычно строгость тона. – Всевозможные уступки. Учитывая вашу пренеприятную профессию, невежество в дипломатических делах и сугубо личную грубость вашей натуры. Ваше пребывание здесь не принесло ничего, кроме проблем. Вам, видимо, на роду написано становиться у всех бельмом на глазу. Какого дьявола вы все еще торчите в Бонне, если вам было дано указание покинуть город? И кто дал вам право врываться сюда в таком виде? Вы что, понятия не имеете о происходящем? Сегодня пятница. День большой демонстрации. Говорю на тот случай, если вы забыли об этом.
Поскольку Тернер даже не пошевелился в кресле, ярость Брэдфилда постепенно унялась, что стало проявлением чрезмерного переутомления.
– Ламли сразу сказал, что вы – неотесанный мужлан, но работаете эффективно. До сих пор я видел только проявления неотесанности. И меня ничуть не впечатляет, что вы столкнулись с насилием, потому что сами на него напрашивались. Я предупреждал вас, сколько вреда вы можете принести, изложил причины, которые заставляют меня прекратить здесь любые расследования, и даже старался не замечать бессмысленной жестокости, проявленной вами к моим подчиненным. Но теперь с меня хватит. Отныне вам запрещено находиться на территории посольства. Убирайтесь.
– Я нашел досье, – сказал Тернер. – Все папки до единой. А заодно и тележку, и пишущую машинку, и кресло. Как и электрический обогреватель с вентилятором, пропавший у де Лиля. – Он говорил довольно невнятно и неубедительно, а его взгляд был устремлен на что-то, находившееся вне пределов этой комнаты. – Кроме того, чашки из столовой и прочие вещи, которые он стянул в разное время. Письма, взятые им из экспедиторской, но так и не переданные Медоузу. Потому что они, видите ли, были адресованы самому Лео. Являлись ответами на посланные им запросы. Он ведь в некотором смысле руководил собственным департаментом: отдельным подразделением канцелярии. Только вы об этом не догадывались. Он докопался до правды о Карфельде, и теперь на него ведут охоту. – Тернер коснулся пальцами лица. – Те, кто сотворил это со мной, на самом деле разыскивают Лео. А он сбежал, поскольку слишком много знал и задавал чересчур много вопросов. Насколько мне известно, его уже могли схватить. Извините, что говорю о столь скучных вещах, – добавил он бесстрастно, – но таково положение дел. Я бы не отказался от чашки кофе, если можно.
Брэдфилд не шелохнулся.
– А что по поводу зеленой папки?
– Вот ее не оказалось на месте. Только пустая коробка.
– Он забрал ее с собой?
– Не знаю. Это мог сделать Прашко. Не знаю. – Тернер помотал головой. – Уж простите. – И продолжил: – Вам необходимо найти его раньше их. Потому что они его убьют. Вот что я пытаюсь вам втолковать. Карфельд – самозванец и убийца, а Хартинг располагает доказательствами этого. – Он наконец заговорил громко и уверенно: – Надеюсь, я все изложил достаточно ясно?
Брэдфилд продолжал рассматривать его внимательно, но без тени обеспокоенности.
– Когда именно Хартинг заинтересовался им? – Тернер словно задал вопрос самому себе. – Поначалу он ничего не хотел замечать. Отвернулся от всего. Он отвернулся от очень многого, стараясь ни о чем не вспоминать. Пытаясь не замечать очевидного. Он вел себя как все мы, придерживаясь дисциплины, ни во что не вмешиваясь и не считая это жертвой со своей стороны. Садоводство, вечеринки. Выполнял свои обязанности. Чтобы просто выжить. Никуда не влезал без спроса. Низко склонял голову, чтобы внешний мир прокатывался сверху, не замечая его. Но так было до октября, когда Карфельд обрел реальную власть. Понимаете, он знал Карфельда. И Карфельд многое задолжал ему. А для Лео это было очень важно.
– Что именно задолжал?
– Не подгоняйте меня. Подождите. Постепенно, шаг за шагом он начал… оттаивать. Позволил себе снова начать чувствовать. Карфельд причинял ему мучения. А мы ведь с вами знаем, каково это, когда тебя подвергают мучениям, не правда ли? Он видел лицо Карфельда повсюду. Такое, каким оно стало сейчас. Ухмыляющееся, хмурящееся, угрожающее… Его имя звенело у Лео в ушах: Карфельд мошенник, Карфельд не тот, за кого себя выдает, Карфельд – убийца.
