– Я не свихнулся.
– Разве? А кто повредил регенератор?
– Ты.
– Докажи!
– Я не могу этого доказать, Мордред. Но я этого не делал.
– Откуда ты можешь знать? Ты же сумасшедший!
– Я этого не делал. Ланселот тоже.
– Мерлин?
– Наверняка нет. Его доминирующая мотивация – выполнение задания.
– Ну и?
– Если ты думаешь отсидеться в своем модуле, пока я не помру, не выйдет. Я тебя не выпущу. Погибнем оба.
– Я так не играю, – обиженно произнес Мордред.
– Тогда верни запасной патрон. Ты наверняка его где-то спрятал.
– Докажи!
– Я заставлю тебя сказать, ты, паскуда!
– Как? Запытаешь насмерть? Без Ланселота тебе со мной не справиться, а он тебе не позволит. Он ведь поклялся, что я здесь буду в безопасности. Потом, как ты будешь выглядеть в его глазах, а? Король Артур?
– Имей в виду, – на всякий случай сказал я, – Ланселота сдерживает только его слово. Если со мной что-то случится, его уже ничего не будет сдерживать.
– Андроид этой модели не может причинить вред человеку.
– Но рыцарь – может.
Он молчал. По лицу его ничего нельзя было прочесть.
– Предположим, снаружи, – сказал он наконец. – За воротами.
– Ладно. Я пошлю Ланселота, он принесет.
– Он не найдет. Я сам.
– Хрен тебе.
– Я могу восстановить этот патрон, – сказал он наконец.
– Враки. Мерлин не сумел.
– А я могу.
– Ну так валяй.
– Это долгое дело, – он помедлил, потом сказал: – Государь.
Это прозвучало как издевка.
– Думай что хочешь, но воздуха аккурат хватит на одного человека на все то время, которое требуется для починки регенератора.
– Я убью тебя, – сказал я бессильно.
Он покачал головой.
– Тогда ты сам погибнешь. Это патовая ситуация, Големба. Ты можешь меня убить, но погибнешь от удушья. Я могу тебя убить, но тогда меня прикончит этот механический болван Ланселот. То есть это ты так утверждаешь, но я не хочу пробовать… Ты можешь остаться здесь, но тогда погибнем мы оба.
– Ты врешь.
– Нет. Впрочем, проверить ты все равно не рискнешь.
– Тогда…
– У меня есть предложение. Мой модуль в полном порядке. Не такой шикарный, как твои апартаменты, но жить можно. Уходи. Забирай своего Ланселота и уходи.
– А Гвиневера?
– Ее оставь.
– Зачем это тебе, Мордред? Ты же старатель. Если все пойдет, как оно шло до сих пор, планету откроют, и ты здесь окажешься первым. У тебя есть все шансы разбогатеть.
– Я передумал. Мне понравилось здесь. Я хочу пожить в свое удовольствие. Королем я еще не был.
– Тут надо быть не просто королем. Надо быть Артуром.
– Кто сидит в замке, тот и Артур.
– Нет.
Мне было трудно дышать. Это просто нервы, уговаривал я себя, еще рано.
– Рыцари…
– Они вроде нашли Грааль, нет? Впрочем, если они вернутся, я смогу с ними управиться.
– Они не признают тебя королем! Никто не признает! Даже королева!
– Почему? Я ведь твой родич! Теперь я расскажу им правду: что я твой незаконный сын, утерянный во младенчестве.
– У меня нет детей.
– В каком-то смысле, – задумчиво произнес Мордред, – рядом с ними мы родичи.
– Я не хочу такого родства. Мне не нужно…
– Поэтому ты и заперся здесь со своими андроидами. Все сисадмины не могут ладить с природными людьми, это все знают. И если все-таки прилетит инспекция…
– Да. Если прилетит инспекция.
– Я скажу им, что ты не выдержал общества природного человека, свихнулся, повредил регенератор, а сам смылся. Кому из нас поверят? Все знают, что сисадмины – психи.
– Ланселот, – сказал я беспомощно.
– Мерлин, – ответил он тут же.
Мерлину они могут поверить. Если восстановят. И он им расскажет – что? Что я не просто сошел с ума, но сделался социально опасен? И специально вывел его из строя, чтобы он не мешал мне осуществлять свои злодейские планы?
– А если я откажусь? Не уйду?
– Големба, – сказал он, – тогда ведь тебе придется умирать со мной. Подумай хорошенько. Ни рыцарей, ни Мерлина. Только дура Гвиневера, и Ланселот, который поклялся не причинять мне вреда, и ты. Я не отойду от тебя ни на шаг… Я буду нашептывать тебе в ухо. Я буду рассказывать тебе про шлюх в станционных борделях, про мелкие пакости, аферы, про своих дружков, про свои сны и юношеские поллюции. Я буду рассказывать тебе про тебя. Ты это выдержишь?
Я молчал.
– А потом, Големба, в один прекрасный день ты сам выбросишься во-он с той площадки. Погляди на нее хорошенько, Големба. Там невысокие перила… А я… как знать, быть может, тот, запасной, патрон все-таки в замке?
Я молчал.
Вот оно, думал я, так или иначе, но все приходит к одному, и если ты – король Артур, то должен быть и Мордред, и если есть Гвиневера, то должен быть Ланселот. И, рано или поздно, все рыцари уходят, и королева обращает свой взор к другому, и король остается один, и Мерлин засыпает, и король покидает Камелот, и приплывает к берегу озера чудесная барка… Я – король Артур, и потому все происходит, как надо. Ведь Мордред, тот, настоящий Мордред тоже вожделел к королеве и даже почти получил ее, но Ланселот…
– Что ж, – сказал я, – идем.
Ланселот не пошел к королеве. Он топтался у двери, не решаясь войти, ибо я ему не велел сие делать.
– Ланселот, – сказал я, – во исполнение некоего обета я вынужден покинуть замок. Оставляю Камелот на тебя. Проследи, чтобы моя королева ни в чем не нуждалась. Ежели все же вернутся рыцари, вели им совершить паломничество к тому шатру, где ты пленил сего злосчастного рыцаря, ибо как раз туда я и удаляюсь. Сей же злосчастный рыцарь остается здесь на правах почетного узника. Не препятствуй ему в его трудах, но не выпускай его за ворота замка. И не подпускай к королеве, хотя бы для этого тебе пришлось ночевать в ее покоях. И к себе не подпускай его ближе, нежели на длину копья. Ты меня понял, Ланселот, друг мой и защитник?
Он преклонил колено предо мною в знак того, что все исполнит, как должно.
Потом повернулся к Мордреду.
– Будь проклят тот день, когда я пленил тебя, – сказал он, – и будет благословен тот день, когда ты пожалеешь о том, что сотворил.
