Он кашлянул, и Аттертон обернулся.
– Идите отсюда, святой отец, – сказал он, дернув головой, ибо руки у него были заняты, – это зрелище не для вас.
– Я видел и не такое, – сказал отец Игнасио. – Но это неважно. Прекратите мучить человека.
– Но мы не трогаем человека.
– Все, что чувствует дагор, чувствует и человек.
– Откуда вы знаете? Вы тоже этим занимались?
– Отец Игнасио! – слабо позвал юноша.
– Я не пытал дагора. Я хотел его уничтожить. Хватит, Аттертон. А то я подумаю…
– Да? – холодно спросил тот.
– Что вами движут… личные чувства.
– Что за чушь? – в голосе Аттертона слышалось возмущение. Слишком явное.
– Элейна, – сказал священник. – Я не слепой. И еще. Что скажет ваша жена, если узнает, отчего на самом деле сгорела миссия?
– Что?
– Вы подожгли миссию, Аттертон. Чтобы не оставить нам возможности выбора. Там сгорело все, буквально все, а на вашем снаряжении нет даже следов сажи. Вы вынесли его заранее.
– Это правда, Аттертон? – с интересом спросил Томпсон.
– Нет, конечно, – холодно ответил тот, – старик свихнулся.
Тем не менее он выпрямился и раздраженно отер руки пучком листьев.
Отец Игнасио негромко сказал:
– Вставай, Арчи. Томпсон, отпусти его.
Тот вопросительно взглянул на Аттертона, который резко кивнул в ответ. Арчи поднялся, стягивая на груди одеяло, на котором сейчас проступали бурые пятна.
Сестра Мэри бросилась к нему, кинув через плечо презрительный взгляд на вторую женщину, которая стояла, стиснув тонкие пальцы.
– Арчи! Они тебя… тебе очень больно?
– Мне – нет, – молодой человек покачал головой, – все в порядке, Мэри. И странная вещь, да… Вон там. Идемте, я покажу вам.
* * *
– Город, – шептал молодой человек, – дивный город! Значит, он и вправду существует.
– Это? – Ричард Аттертон хватал воздух ртом. – Этих скал никогда не касалась рука человека. Ветер и вода, вот и все! Здесь нет ничего, кроме ветра и воды.
– Но я же вижу! Боже мой, арки, и величественные колонны, и радуга на водной завесе… И храм, дивный храм, стрельчатая арка и сияние изнутри…
Он говорил, точно в бреду.
Аттертон, потеряв самообладание, схватил юношу за плечи и встряхнул. Одеяло на миг сползло с плеч Арчи, и тот судорожно стал натягивать его обратно. Больше, казалось, его ничего не интересовало.
– Это дагор, – сказал отец Игнасио.
– Что? – Ричард Аттертон растерянно обернулся к нему.
– Вы спросили дагора, и он показал город. Но только ему одному. Не вам.
Он обернулся к белым скалам, нависшим над озером. На миг отцу Игнасио показалось, что там, в воде, отражение было немного иным… совсем иным… башни, и шпили, и прекрасные, спокойные лица белокаменных статуй.
– Эта тварь издевается надо мной? – голос Аттертона звучал прерывисто; гнев сдавил ему горло.
– Аттертон, – предупредил отец Игнасио, – хватит.
Арчи обернулся и поглядел на путешественника в упор. Глаза его были светлые и ясные, как у ребенка.
– Я пойду туда, – сказал он спокойно, – вы не видите, а я вижу… что ж… мраморные ступени поднимаются над водой, и свет играет на волнах, свет из храма…
– Друг мой, – устало сказал отец Игнасио, – это иллюзия. Обман.
– Быть может, – возразил молодой человек, – это я вижу истину. А вы – иллюзию.
Он медленно побрел к воде и погрузился в озеро по пояс. Концы одеяла плыли за ним, распластавшись по воде.
– Там, в озере, наверняка кто-то прячется, – жалобно сказала Мэри, – кто-то страшный.
– Не думаю, что хоть одно чудовище осмелится напасть на человека с дагором, – покачал головой отец Игнасио.
Аттертон следил напрягшись, вытянув шею, на которой проступили жилы. Леди Аттертон стояла рядом, закусив губу, не глядя на мужа. Одержимы, подумал он, все они одержимы…
Молодой человек дошел до белых скал и, оказавшись напротив черневшей в камне трещины, начал подниматься – словно под водой и впрямь скрывались пологие ступени.
Это и есть ворота в его дивный храм? Эта трещина? По крайней мере, он идет туда так, словно…
Золото, и лазурь, и радуга витража на беломраморных плитах, и высокие голоса на хорах, и…
Он затряс головой, отгоняя наваждение, и, сморгнув, увидел исчезающую в черном разломе бледную фигуру.
– Спаси его Господь, – мелко крестясь, шептала сестра Мэри, – спаси его Господь…
Там, в пещерах, должно быть, все источено водой, провалы, бездонные пропасти…
И если эти пропасти поглотят юного Арчи с его страшной ношей, это еще не худший выход…
Он сел на песок – ладонь тут же начали обгрызать песчаные блохи. Перед глазными яблоками пульсировали пурпурные круги.
– Похоже, – заметил Томпсон, – ждать придется долго.
– Нет! Нет. – Сестра Мэри вытянула бледную руку. – Вот он!
Бледная фигура вновь возникла на фоне черной трещины. Юноша неторопливо вошел в воду, спускаясь по невидимым ступеням… Одной рукой он стягивал одеяло на груди, в другой что-то держал…
Подойдя к берегу и стоя по колено в воде, он протянул нечто Элейне, но Аттертон выбросил вперед длинную руку.
– Господь всемогущий, – пробормотал он, разглядывая добычу, – это же…
Через его плечо отец Игнасио видел статуэтку, выточенную из цельного зеленого камня; лучи заходящего солнца пронзали ее насквозь, бросая на песок чистые травяные тона.
– Изумруд, – сказал Томпсон.
– Не обязательно, – Аттертон так и сяк поворачивал статуэтку в руке, – хризопраз. Или хризоберилл. Я встречал такие, но из терракоты. Видите, какая у нее голова?
– Жабы, – сказал отец Игнасио, – или змеи. Как бы то ни было, это не человек. Это дьяволица. Мерзость. Где ты ее нашел, Арчи?
– Там, – молодой человек махнул рукой в направлении скал, – там есть что-то вроде алтаря. Зал с колоннами, и вверху ряд отверстий, сквозь которые проникает свет. На стенах рисунки. И в перекрестье лучей на каменном троне сидит такая, но огромная. Эту она держала на коленях.
– Сао, – прошептал Аттертон, – мы нашли затерянный город сао! Легендарный, могучий народ, гиганты, прибывшие неизвестно откуда. Это да, это их статуэтка. То, что попадалось до сих пор, – жалкие копии, подражание, подделка.
– Их статуэтка, да? – Томпсон покачал головой. – В таком случае, они не были людьми.
– Вовсе нет, – возразил Аттертон, – это зверомаска. Ритуальная. В такие обряжались танцовщики. Господи, кто бы мог подумать, кто бы мог предвидеть… город сао… его искали на юге, а он здесь, в сердце континента…
