– На площадь, конечно, – фыркнул «оборотень», потягиваясь так сладко, словно почивал ночь на пуховой перине, а не гнил в камере. – Где Дориман сегодня свою силу явит, даст свободу и великое очищение проклятому народу, забывшему о своей сути и прошлом! – Секунду помолчав, Рэнд важно добавил: – Мне сон был!
– А ты сейчас не исчезнешь? – влез любопытный Люка, посверкивая в полумраке темными глазами.
– Вот еще! Ишь чего захотели! – возмутился Рэнд. – Меня и супругу милости великой лишить хотите?! Не, братцы Очищающие, не выйдет! Нам сегодня надо на площади Костров быть! Огромная честь убогим нам выпала великого бога призвать! Откликнется Дориман на призыв, тогда мы истинный облик обрести сможем, а через это весь народ Дорим-Аверона спасен будет!
– Так-так! Побольше патетики, мосье, – попросил Лукас, входя в роль режиссера.
– Но не слишком сурово, не надо давить. Если цыкнуть посильнее, они, того и гляди, разбегутся. Кто тогда жертвы на костер поведет? Не самим же им себя транспортировать к предполагаемому месту казни, – заметила Элька.
– Карин, возлюбленная моя, свет очей, просыпайся! Пора! – послушно завопил Фин, позванивая кандалами на манер будильника.
– Да, суженый мой, я готова, – как можно нежнее прощебетала Мирей, поднимаясь с подстилки и расправляя лохмотья, точно бальное платье.
– Свихнулся или коила перепил? – предположил Жюль, смотря на Рэнда как на бесноватого. Бывало, радужноглазые, убежденные жрецами в собственной греховности, добровольно всходили на костер, но никогда настолько радостно и с энтузиазмом.
– А может, и правда ему видение было, – предположил суеверный Жак, вновь по привычке почесав шрам. Большинство согласно загудело.
– Вот что, – быстро решил Реино. – У нас задание отвести проклятых на площадь для ритуала окончательного очищения, а этот оборотень туда же стремится попасть. Так что ни волю архижреца Авандуса, ни волю Доримана, если действительно на то есть его воля, мы не нарушим, сделав то, что поручено.
– Но их же только двое, а нам семерых доставить велено, – неуверенно заметил один из жрецов. – Что мы Авандусу поведаем?
– С архижрецом я буду говорить сам, – отрезал Реино, вновь обретая уверенность в себе. – Скажу, сгинули узники странным образом, пока ночная стража в диковинном беспамятстве лежала. А чьи происки, то неведомо. В тюрьме ночью много странного творилось. Свидетели подтвердят! А там, глядишь, в самом деле какие чудеса явлены будут. Вот пусть с ними сам Авандус и разбирается, не зря ж он рясу архижреца носит. Иль кто ему хочет что иное рассказать? К примеру, как на его глазах из камер заключенные исчезали? И объяснить, почему он этих заключенных удержать не смог?
Почему-то желающих пойти и сделать такой доклад не нашлось.
– А уж после ритуала, если надо будет, обмозгуем, говорить нам что еще иль нет, – закончил жрец выкладку своих соображений.
– Эй, ну вы нас ведете или так и будете еще десять циклов препираться? – капризно потребовал Рэнд. – Нельзя заставлять божество ждать!
– Сейчас, – рыкнул Реино. Будь ты просто оборотень или избранник бога, а хамить жрец себе никому не позволял. – Жак, Виньо, давайте два балахона. Коил не нужен. Люка, размыкай ножные оковы.
Пока Люка освобождал ноги узников от бремени кандалов, Жак и Виньо достали то, что Реино именовал балахонами. Оказалось, что это просто длинные куски грубого светло-серого полотна, походящего на мешковину, с дыркой посередине. Жак накинул один из нарядов прямо поверх того, что было на заключенном, и сноровисто подпоясал пончо бечевой.
Элька чуть слышно хихикнула. Как-то, в «светлую» пору жизни в мире Земля, ей довелось совершенно случайно оказаться на показе мод юных талантливых модельеров. И хотя там демонстрировалось много сравнительно приличной одежды, в которой и по улице не стыдно пройтись, первый приз занял наряд, удивительно напоминающий и по материалу и по покрою тот, что сейчас красовался на Рэнде. «Либо мода не знает границ, либо не только я нашла свою судьбу и работу по душе в иных мирах», – подумала девушка.
Разобравшись с нарядом Рэнда, который не смог скрыть недовольства, но, послушный совету Эльки, бурно возмущаться из-за «пончо» не стал, дабы не пугать и без того нервных служителей Доримана, жрецы приодели и Мирей в точно такое же мешковатое убожество.
Тщетно пытаясь придать физиономиям хоть каплю потерянного в прямом столкновении с чудесами достоинства, жрецы повели заключенных по коридору, стараясь не использовать грубой физической силы. С одной стороны, механическое выполнение обязанностей должно было помочь им успокоиться, но с другой, они все еще продолжали мучительно соображать, кем являются узники – обреченными на «очищение» грешниками или глашатаями воли божества, избранными самим Дориманом. Отсюда истекало и недоумение стражей касательно своих изначально диаметрально противоположных ролей: стражи проклятых или почетного эскорта избранных.
Замкнувшись в гордое, полное достоинства молчание, Рэнд и Мирей, ставшие после чистки Лукаса гораздо более симпатичными смертниками, шествовали, насколько получалось шествовать в рубище и с кандалами на руках, между жрецами.
– Нам пора, мадемуазель, – когда «обреченных» подвели к лестнице, заметил мосье Д’Агар и предложил Эльке руку.
– Ага, Час «Д» близится, а нас все нет, просто безобразие какое-то, – согласилась с улыбкой девушка.
– А почему Час «Д»? – выгнул бровь Лукас.
– Ну время явления драконов, а Час «Д» – условное название, чтобы враг не догадался, – гордо объяснила Элька.
– О! – «уважительно» кивнул маг.
– А то! – вздернула носик шутница.
Элька, вновь приодетая по мрачному доримаверонскому стилю под надзором Гала, подмигнула мосье, подобрала подол черного платья с кружевным стоячим воротником и вложила руку в ладонь провожатого.
Глава 15. Представление богов. Кульминация
В столице уже рассвело. Яркие рассветные краски убрали хмурый сдержанный город в столь радостное золото солнца, словно светило тоже решило отметить День Сошествия Доримана у себя в небесной выси. Улицы города, а особенно площадь Костров, полнились радостно гомонящим народом. Люди везде одинаковы, даже если они кельмитор, и праздник, пусть самый религиозный, всегда остается для них поводом отдохнуть и поразвлечься на славу. Вот только понятие развлечения варьируется от мира к миру.
Элька и Лукас перенеслись на площадь Костров прямо к архижрецу. Суровый, прямой, как струна, он восседал на одном из немногих жестких стульев, установленных на длинной платформе под навесом из черной ткани рядом с высоким креслом, где замер затянутый в черное одеяние со скромным шитьем Шарль. Нацепив на себя маску величественного равнодушия и расположив руки на широких резных подлокотниках, парень изо всех сил старался блюсти королевское достоинство. Король пытался скрыть радостное нетерпение, переполнявшее все его юное существо. Высоким дворянам и верхушке жречества, чьим долгом было присутствовать на подобных мероприятиях, стулья не полагались. Сливки общества теснились чуть ниже и по бокам на узких деревянных скамьях. Похоже, об удобстве облеченных властью зрителей в религиозный праздник никто особенно печься не собирался. Достаточно и того, что им организовали сидячие места на возвышении, тогда как охочий до зрелищ простой народ толкался и бурлил на площади, словно в громадном котле, предвкушая кровавое развлечение, и пока разглядывал типов на платформе, обмениваясь впечатлениями и сплетнями.
