– Круто, Элька! – восхитился донельзя довольный Рэнд, обрадовавшись, что ему не придется созерцать темноту.
– Опять твои проделки? – хмыкнул недоверчивый Эсгал, все еще не отпуская девушку от себя, а Нал восхищенно крякнул:
– Ты и правда великая дана, но заклинания у тебя очень странные!
– Какие уж есть, другие нынче на язык не лезут! – искренне рассмеялась Элька, и ее веселый смех эхом отразился от стен, никогда раньше не слышавших столь удивительных звуков. Что-что, а смеяться перед Узилищем Темного никому не могло прийти в голову, до того самого момента, когда сюда прибыла Елена Сергеевна Белозерова. Впрочем, и освещать его до Эльки никто таким образом не пытался.
– Пошли, – предложил Гал, но связку факелов не выбросил, кто знает эту хаотическую магию, а вдруг откажет, не в темноте же брести? Он-то, оборотень, все равно видит, как днем, а остальные и расшибиться ненароком могут.
Широкий и отныне ярко освещенный коридор, словно не вырубленный, а выплавленный в скале, звал друзей. И они откликнулись на этот зов, кто охотно, а кто и почти поневоле. Через несколько десятков шагов просторный проход, в котором спокойно могли плечом к плечу пройти трое высоких мужчин (наверное, поэтому в дозор защитники и ходили по трое), привел компанию в большую пещеру. «Электрический» свет предоставил прекрасную возможность осмотреться вокруг. Большая, не выдолбленная в угольно-черном камне с темно-коричневыми и темно-бордовыми, словно засохшая кровь, прожилками, но и не созданная природой пещера обладала чересчур гладкими стенами, плоским потолком и полом. Было ясно, что в ее творении участвовали силы магии. И еще более очевидным это становилось при прямом взгляде на стену пещеры, в которую был не то вплавлен, не то вдавлен, как пробка в бутылку, громадный каменный шестиугольник. Эта плита была другой. Светлый, почти белый гладкий камень резко контрастировал с темным, окружавшим его со всех сторон. У каждого из углов плиты в черную плоть пещеры был вмурован маленький, с ладонь, шестиугольник, сияющий еще более первозданной белизной. Вот только четыре из шести этих светлых плиток были покрыты сетью мельчайших, почти не заметных, словно морщины на коже молодящейся женщины, трещин. Не вглядывайся специально, не увидишь. И только две плитки сохраняли абсолютную целостность.
– Вот и шесть печатей, – благоговейно прошептал, приблизившись к белому камню, Нал и сделал какой-то странный жест руками, словно обхватывал невидимый эллипс.
Эльке подумалось, что защитник благоговеет перед этими белыми плитками не меньше, чем верующий перед иконой. Для него, воспитанного на вере в высокие идеалы данов, заточивших великое Зло, это место было священным. Лукас призвал магическое зрение и, внимательно изучив плиту, словно экспонат в музее, скорбно покачал головой:
– Увы, шесть – лишь видимость, мой друг. Магия сохранилась лишь в двух из них, тех, что по-прежнему нерушимы. Остальные же четыре – пусты, без силы, их наполнявшей. Ныне это всего лишь треснувший бесполезный камень.
– Значит, ничего нельзя сделать? – глухо спросил защитник, будто получивший удар под дых.
– Не знаю. Я должен подробнее изучить сложнейшее плетение заклятия, наложенное на эту плиту и скрепленное печатями. Только одно могу сказать сразу: вам очень повезло, что две печати уцелели именно здесь, – Лукас указательным пальцем провел в воздухе черту, соединяя плитки теурита на противоположных концах гигантского шестиугольника. – Будь иначе, заклятие уже бы пало. Два узла – слишком мало для сдерживания рвущейся наружу силы.
Элька тоже смотрела на плиту, и краем глаза ей виделись сумасшедшие сплетения какого-то сложного разноцветного клубка. (Из обычных нитей такое мог бы сотворить котенок с бабушкиной корзинкой ниток всех цветов радуги, оставленный без присмотра на часок.) Но разобраться в запутанном плетении девушка все равно не была способна. Зато совершенно явственно чувствовала, что заклятие древних данов дышит на ладан, будто, если продолжать клубочно-ниточные ассоциации, проеденная молью шаль, и нужно лишь малейшее усилие, чтобы оно распалось на отдельные куски. Штопать такое «шитье» было уже бесполезно. Да и не ощущала Элька такой внутренней необходимости, скорее уж ей хотелось схватить какую-нибудь увесистую кувалду и взяться за работу, раздолбав затычку к чертовой матери. При всей вопиющей белизне на фоне кровавой черноты было в этой плите что-то в высшей степени неправильное. И пусть умом Элька понимала, что, по рассказам Нала и Минтаны, древние волшебники сотворили благое дело, заточив Тьму в Арродриме, но душа твердила совершенно иное, а сердце начинало биться в такт с чем-то неизмеримо великим и столь же невыносимо одиноким и отчаявшимся, чем-то близким и одновременно совершенно непостижимым.
Лукас тем временем снова вытащил детектор и скорее для проформы, чем для истинной проверки, взглянул на стрелку. Она указывала точно на плиту и светилась багрово-черным, гангренозным светом, явственно показывая, что поиск пришел к своему логическому концу.
– Ну что, Лукас? – прервала затянувшуюся театральную паузу Элька. – Надо уже что-то решать!
– Вы сможете восстановить чары данов? – вновь задал животрепещущий вопрос Нал, после разгона птичьей эскадрильи, чудесных перемещений в мгновение ока и электрификации пещеры уверившийся почти в безграничном могуществе новых знакомых.
– Не знаю, мосье, – спрятав детектор, раздумчиво ответствовал маг, скрестив на груди руки с тонкими пальцами истинного музыканта или мага, и полуприкрыл глаза, – гораздо более сейчас важен вопрос: «Следует ли это делать?» или надо искать иной путь. Заклятие Узилища очень сложно, к нему были привлечены величайшие силы вашего мира, однако любые чары несовершенны и в этих немало весьма неприятных моментов. Для поддержания своей силы узы черпают энергию в живых хранителях печатей или их потомках и в самом Алторане. Недаром дана Минтана испытывала крайнюю слабость близ Арродрима, неспроста замкнулись границы вашего мира, отрезая его от других, откуда могла прийти помощь. Невольно и исподволь, но с каждым годом все сильнее через каналы, проложенные для этих энергий, идет и обратный отток. Сила Темного распространяется, изливается в мир и, не найдя выхода из него, принимает ужасные обличья.
– Заклятие данов не совершенно, но если его не станет, что спасет нас от гнева Повелителя Мрака? – нехотя промолвил Нал, обводя невидящим взором пещеру, словно смотрел не на ее стены, а сквозь них, туда, где в глубинах Арродрима скрывалось великое проклятие его мира.
И будто в ответ на этот почти риторический вопрос прозвучали слова, слетевшие с вдохновенных свыше уст жрицы Ирилии:
– Вы должны войти в Узилище, только тогда у Алторана есть шанс на восстановление Равновесия!
– Ну ты и насоветуешь, подружка! Как тебе только такое в голову пришло? – аж поперхнулся от нахлынувшего возмущения Рэнд, едва не свалившись с кресла, словно бедолага Макс, тот же, напротив, словно примерз к своему сиденью и только моргал, но был абсолютно согласен с вором.
– Это было не мое пророческое, а божественное озарение, – чистосердечно призналась Мирей, сама еще не до конца осознав то, что сказала. – Иногда жрице, по благословению богини и Сил, дано увидеть истинный путь.
