Многих сослуживцев он помнил по именам и фамилиям и спустя десятилетия предпринимал усилия по их розыску, чтобы узнать, как сложилась в дальнейшем их судьба.
Работая над романом «Жизнь моя, иль ты приснилась мне…», где одно из действий разворачивается на Дальнем Востоке и Чукотке, Владимир Осипович по памяти восстанавливал облик улиц Владивостока 1945 года (в архиве сохранился набросанный его рукой чертеж с расположением и названием улиц: Луговая — конечная остановка; вдоль бухты Золотой Рог — ул. Ленинская, от нее вверх по сопке карабкаются дома с узкими улочками и т.д.), собирал фотографии и рисунки гаваней Владивостока: бухты Золотой Рог, портовой Кошки 40-х годов прошлого века. Камчатка навсегда сохранилась в его памяти пургами, снежными заносами, бездорожьем, японскими фанзами. И еще — обмороженными пальцами рук и ног.
Зная о ностальгической любви Владимира Осиповича к Камчатке, художник-любитель Валерий Болтромеюк в 1997 году подарил ему свою написанную маслом картину: пароход в бухте и заснеженные сопки (работа — замечательная; окантованная, она висит в кабинете Владимира Осиповича). На обороте надпись: «Вл. Осиповичу на память о Вашей любимой Камчатке».
В архиве сохранилось и коротенькое письмо: «Дорогой Владимир Осипович!
Ни до, ни после Камчатки я за кисть больше не брался. А тогда был в каком-то восторженном помрачении. Как будто перенес солнечный удар.
Буду рад, если эта картинка не омрачит Ваших воспоминаний об этом крае. Это — бухта Лаврова».
Повесть «В кригере», как фрагмент романа «Жизнь моя, иль ты приснилась мне…», была написана В.О. Богомоловым еще в 1986 году. Но как самостоятельное произведение повесть вначале в сокращенном варианте под названием «Твой коньяк — мои лимоны» была напечатана в газете «Калейдоскоп» (18 июля 1993 г.) и газете «Сегодня» (27 июля 1993 г.), полный вариант ее текста В. Богомолов представил в журнал «Новый мир», и, как он вспоминал, «повесть ушла в производство в тот же день, как мною была представлена рукопись». Повесть «В кригере» опубликована в журналах «Новый мир» (1993. № 8) и «Честь имею» (1993. № 10—12). С 1994 года она обязательно входит в состав однотомника произведений В. Богомолова.
Предваряя текст публикации, редакция журнала «Честь имею» поместила свой комментарий:
«Каждое произведение Владимира Богомолова становится событием в литературе. Между публикациями — романа «Момент истины», имевшего ошеломительный успех, и повестью «В кригере» — долгое молчание: писатель не спешил напомнить о себе во что бы то ни стало, печатал лишь то, что выдерживало его строжайший суд, что отвечало жестким требованиям к себе, к литературному делу. Уровень этих требований проверен временем: богомоловская проза несет в себе «момент истины», не устаревает и не подвергается переоценкам.
Автор неуклонно следует принципу — «писать лишь о том, что знаешь досконально». И, изведав жизнь в разных ее проявлениях — от самых светлых до самых мрачных, грязных, жестоких, он не стремится сгладить трагические противоречия мира, не боится шокировать читателей «крутыми выражениями», беспощадностью оценок.
Писатель знает, что есть такая жестокая правда жизни, которую нельзя даже пытаться «причесать» или «пригладить» — она должна предстать во всей своей суровой и страшной наготе.
Такова и новая повесть В. Богомолова».
В последовавших за публикациями откликах на эту повесть ее причисляли к «третьей волне» военной прозы, где «писатель спешит сказать свою последнюю правду о войне, об армии, о времени и о себе»; характеризовали как «блистательную прозу, которая читается залпом»; в ней видели «художественный образ времени». Критики соотносили повесть «В кригере» с нравственным постулатом ее героя — «Береги честь смолоду!» и «Честь офицера — это готовность в любую минуту отдать жизнь за Отечество» — с «офицерской» прозой Куприна, размышлениями Лермонтова и Толстого о русской офицерской традиции; подчеркивали особую современность повести, «пророчески показавшей причины — общее бесправие в тоталитарном режиме и заложенные тогда основы бесправия рядовых и беспредел начальников любого ранга в армии, со временем многократно усиленные до жестокости и уродливых форм, — приведшие к развалу самой сильной в мире армии».
«Рассказ хорош и светлой грустью по мальчишкам сороковых годов, и точно переданной атмосферой кригеров, и каким-то грозовым ощущением.
Репутация писателя В. Богомолова уникальна. Его имя ни разу не возникало в «очерняющих» контекстах, на которые столь щедры были многие. В. Богомолов в литературе — вроде эталона или символа неучастия в мышиной беготне, недостижимой степени свободы» (Л. Перкина. После двадцати лет молчания В. Богомолов опубликовал новую повесть // Литературная газета. 1993. 6 октября).
«Повесть В. Богомолова «В кригере» обособлена от потока литературной макулатуры, заполонившего журналы и газеты. Это — вещь в себе, глоток воздуха и ошеломляющее впечатление. В повести Богомолова поражает точность — и это не черта его характера, а эстетическая характеристика, литературный прием, он не позволяет себе сфальшивить ни в чем и ненавидит эту фальшь в других и в критике. В. Богомолов — мастер старой школы, «писатель в законе», не подвластный сиюминутным веяниям моды. В. Богомолов — еще и «офицер в законе», из тех, что спасали Отечество, невзирая на конъюнктуру. Так же непоколебимо, как он служил Отечеству, он служит и литературе — настоящий профессионал прозы» (В. Бондаренко. Честь офицерская // Литературная Россия. 1993. № 42—43. 26 ноября).
«Литература — это правда, и назначена рассказывать, как оно было на самом деле и каков был истинный глагол времени.
В повести «В кригере» В. Богомолов — один из последних могикан, староверов, хранителей древностей, былого и дум — представляет не пир победителей, а драму офицеров. Нигде нет сбоя интонации. Точность «вещных» деталей, непосредственность психологических движений окрашены той светлой ироничностью, которая дается при взгляде из зрелых годов на детство и юность, сколь бы горестными они ни были.
Как и во всех произведениях В. Богомолова, и в этом присутствует боль сердца автора, выраженная словами героя: «Спустя тридцать и сорок пять лет я не могу без щемящего волнения смотреть на молоденьких лейтенантов», автору видится в них «Ванька-взводный времен войны… безответный бедолага — пыль войны и минных предполий…». В его повести ощущается грядущее роковое поражение поколения фронтовиков — пыль войны, пыль державы, пыль партии» (А. Бочаров. Времена прошедшие, но не ушедшие // Литературное обозрение. 1994. № 5/6).
«Очередное произведение В. Богомолова — бесспорная классика «военной прозы». Стержень творчества В. Богомолова — показ трагизма служения Отечеству, несмотря на жесткое давление, откуда бы оно ни исходило. …Вся страна оказалась в таком «кригере» и до войны, и во время, и после нее…» (А. Тимофеев. Моменты обмана и истины // Завтра. 1994. № 10).
«Страшную, талантливую повесть написал В. Богомолов, впрочем, каждая новая встреча с этим писателем — шоковая. Жестко, точно, до болезненности ощутимо передана тоска молодого существа, которому уготована нелюдская доля. Сухо, но, как всегда у В. Богомолова, филигранно «прописано» миропонимание героя — смесь цинизма (это от раннего опыта) и романтических мечтаний о блистательном офицерстве. Сцена, где четыре покалеченных войной кадровика унижают мальчишек-лейтенантов, дурят их, давят, чтобы сломить робкое сопротивление и загнать в дыру, где сгинет их молодость, — это сцена преисподней, ничего страшней в нашей литературе не было» (Т. Блажнова. Огонь по своим на поражение // Книжное обозрение. 1995. № 10).
