* * *
С Отечественной войной — величайшей трагедией в истории России — необходимо всегда быть только на «вы». В своих выступлениях в печати и по радио Г. Владимов в подтверждение своей компетенции о Второй мировой войне охотно перечисляет изданные на Западе книги бывших власовцев и нескольких немцев. Однако для создания реалистического произведения об Отечественной войне, точнее, о Красной Армии все же совершенно необходимы советские источники, и прежде всего доступные в последние годы архивные военные документы 1941—1945 годов — они бы уберегли писателя от многих ляпов, несуразностей и, главное, от абсурдных эпизодов и ситуаций. То, что Светлооков попал в контрразведку и фантастическое получение им — в течение двух месяцев! — трех офицерских званий, писатель объясняет тем, что «весной» «стали организовываться в армиях отделы Смерша», «любителей не много нашлось...», мол, создавалась новая организация и было полно вакансий, а желающих не оказалось. Если бы Г. Владимов заглянул в первоисточники, конкретнее в рассекреченное более четверти века тому назад постановление СНК СССР (№415-138 сс от 18.04.43 г.), он бы там прочел: «1. Управление Особых отделов НКВД СССР изъять из ведения НКВД СССР и передать в Народный Комиссариат Обороны...», то есть ничего заново не организовывалось, просто взяли и передали всех особистов в другой наркомат, изменив название организации, и потому никаких вакансий и возможности сказочного получения Светлооковым трех офицерских званий в реальной жизни не было и не могло быть. Если бы писатель прочел все семь пунктов этого подписанного Сталиным и определявшего от и до все задачи органов «Смерш» постановления, он бы обнаружил, что ни в одной строчке нет и слова о контроле контрразведки за боевой деятельностью войск, и по одному тому десятки страниц с изображением ожесточенной возни на эту тему Светлоокова являются всего лишь нелепым сочинительством. А ведь в этой возне, выдаваемой за деятельность контрразведки, Светлооков постоянно напрягает многих людей; хотя бы женщин пожалел, и прежде всего «телефонистку» с «аппарата «Бодо» Зоечку и «старшую машинистку трибунала» Калмыкову («нечто грудастое, рыхлое»). Вообще-то аппарат «Бодо» до романа Владимова с конца прошлого века во всех странах, в том числе и в России, являлся исключительно телеграфным буквопечатающим аппаратом, и работали на нем, естественно, не телефонистки, а телеграфистки, однако это уже, возможно, «новое видение» и «новое осмысление» не только «далекой войны», но и техники связи. И должности такой — «старшая машинистка» или даже просто «машинистка» — ни в армейских, ни в дивизионных трибуналах, как свидетельствуют доступные каждому штаты военного времени, не существовало, и то, что автор безапелляционно именует «Управлением резервов Генштаба», в жизни называлось Главупраформом Наркомата Обороны, и... Кобрисову никак не могли в декабре 1941 года выделить два гектара земли в Апрелевке, и главная несуразица тут даже не в том, что постановление ГКО о выделении генералам до одного гектара земли появилось только 28 июня 1944 года, а участки стали нарезать лишь в 1945 году, главная несуразица в том, что в описываемые дни всего в двадцати километрах от Апрелевки шли ожесточенные, кровопролитные бои и суета относительно дачных участков никому и в голову не могла прийти. Писатель не знает, не понимает и не чувствует обстановки, атмосферы и напряженности тех недель битвы под Москвой и в очередной раз опускается до сочинительства. Хотя бы о части подобных нелепостей здесь необходимо сказать, потому что и автор, и критики хором самоупоенно пели и поют о «реализме», «реалистическом изображении», о «точности» деталей и «достоверном изображении войны», чего, к сожалению, нет в романе ни в одной главе. Чем объяснить, что и редакция, и рецензенты не заметили даже логических несуразиц и ляпов, — они что, читали роман через страницу или через две?.. Позволю высказать предположение, что это всего лишь выраженный синдром тусовочного, экстатического, стадного мышления.
О Власове Г. Владимов пишет: «Человеку с таким лицом можно было довериться безоглядно...» Как это ни удивительно, безоглядно доверились генералу-перебежчику и гитлеровскому военачальнику Гудериану не только члены петербургской крайней фашистской организации, где, судя по фотоматериалам, Гудериан и Власов в почете и обожествлении, занимая на парадном стенде соответственно шестое и одиннадцатое места после фюрера (на втором — покровитель Власова рейхсфюрер СС Г. Гиммлер), безоглядно доверились Гудериану и Власову дамы и господа из демократических изданий. Такое неожиданное духовное единение Г. Владимова и тусовочных литературных критиков с гитлеровскими последышами. Когда я читал рецензии и слушал радиопередачи с восторгами по поводу «немецкого танкового гения» Гудериана и «спасителя Москвы» Власова, я всякий раз думал — кто эти апологеты?.. Неужели на полях войны от Волги до Эльбы у них никто не остался?.. Они что, инопланетяне или — без памяти?.. Впрочем, как нам уже разъяснили, восславление нацистского военного преступника, виновного в истреблении более полумиллиона советских и польских граждан, и восславление генерала-перебежчика, в трудную минуту бросившего в окружении свою армию, и одновременное при этом уничижение многих миллионов мертвых и живых участников войны сегодня в нашем несчастном, горемычном Отечестве именуется «просвещенным патриотизмом»... Мой знакомый, доктор технических наук, делавший войну с весны 42-го по апрель 45-го командиром взвода, а затем и роты в танковой бригаде и потерявший на Зееловских высотах ногу, прочитав роман Г.Владимова и несколько рецензий на это сочинение и послушав радио, сказал:
— Это даже хорошо, что мы не доживем до 60-летия Победы. Если они сегодня с радостью впустили в свои сердца и приняли за освободителей России Власова и Гудериана, а нас держат за зомбированных полудурков, помешавших этому освобождению, то к 60-летию Победы они наверняка водрузят на божницы и портреты главного освободителя России — Адольфа Гитлера. И всласть попляшут на братских могилах, и для каждой приготовят по бочонку фекалий...
О «БРАТАНИИ» С Власовцами,
«Новом осмыслении далекой войны»
и нашей«Второстепенности»
Есть в статье Владимова три момента, которые невозможно оставить без внимания. Касаясь боя Красной Армии с частями 600-й дивизии РОА в районе Фюрстенвальде 13 апреля 1945 года, писатель не верит, что власовцы «отступили в беспорядке, оставив на поле боя убитых, раненых, оружие и амуницию». Он не верит здесь даже «немецким штабным документам». Он пишет: «Боя не получилось. Солдаты с обеих сторон перекрикивались, обмениваясь информацией о житье-бытье. Были и перебежчики — в ту и другую стороны, что значит — не было перестрелки... Чуткий наблюдатель мог бы отметить, что на чужой территории соотечественники относятся к власовцам уже иначе, нежели на своей...» Трогательная картинка братания с разговорами о житье-бытье и даже перебежчиками «в ту и другую стороны...». Как же это было в жизни, а не в сочинительстве? Я был в 1945 году «на чужой территории» — в Германии — и должен засвидетельствовать, что если немцев, в том числе и эсэсовцев, определяемых по вытатуированной под мышкой группе крови, как правило, брали в плен (количество пленных было показателем боевой деятельности частей и соединений), то власовцев, если их не успевали защитить как носителей информации, чаще всего подвергали «внесудебной расправе». Трагической оказывалась судьба даже тех, кого всего лишь принимали за военнослужащих РОА. Чтобы не быть голословным, приведу факты и свидетельства весьма неожиданного характера.
