Постоянная внутривидовая групповая борьба во многом определяет климат в творческих союзах. Даже честные люди, в том числе и занимающие руководящие должности, не решаются выступать принципиально из-за боязни стать объектом нападок и организованной травли. Занимающие руководящие посты лица, обладающие властью и распределяющие жилье и ценности (тот же Ф. Кузнецов), на любом совещании, собрании, пленуме или даже съезде могут организовать нужные выступления с целью опорочивания и дискредитации своих оппонентов. Стоило И. Дедкову опубликовать критическую статью о романе Ю. Бондарева «Игра», как было организовано его преследование, появились грубые статьи с нападками на Дедкова, на последнем пленуме МО ССП критик Бондаренко, в угоду сидевшему в президиуме Ю. Бондареву, с трибуны называл И. Дедкова «беспринципным карьеристом» и другими оскорбительными словами. Стоило в «Правде» появиться статье, критикующей роман В. Белова, как восславляющий и всячески поддерживающий В. Белова его земляк и приятель Ф. Кузнецов на том же пленуме организовал осуждение этой статьи и принятие соответствующей резолюции.
Десятилетиями в творческих союзах создавалась атмосфера беспринципности, приятельства, круговой поруки и элитарной вседозволенности, размывались моральные устои. Ю. Семенов в нетрезвом виде застрелил на охоте егеря, отца двух малых детей, он же, спустя годы, находясь за рулем, задавил человека и, не оказав помощи, пытался скрыться; в обоих случаях он был уведен от уголовной ответственности хлопотами прежде всего своего тестя — С. Михалкова. М. Таривердиев в состоянии подпития задавил семнадцатилетнего юношу и тоже, не оказав помощи, пытался скрыться, его спас от суда Т. Хренников. Ю. Сбитнев также задавил женщину, мать десятилетнего ребенка, но опять же был уведен от ответственности главным редактором «Огонька» А. Софроновым, у которого работал в то время заместителем. И. Архипова отстояла от суда своего сожителя, певца В. Пьявко, по вине которого погибла молодая девушка. Эти и десятки других случаев вселили в очень многих деятелей литературы, искусства и кино уверенность в своей исключительности, элитарности, вселили убеждение в безнаказанности и вседозволенности.
Особо разнузданно ведут себя люди, вхожие к членам Политбюро и секретарям ЦК партии. С. Бондарчук был забаллотирован на сессии комитета по Ленинским и Государственным премиям, но визитами к К.У. Черненко и В.В. Гришину в течение двух дней овладел ситуацией и получил Государственную премию. Ю. Бондарев свои романы «Берег», «Выбор» и «Игра» печатал параллельно в толстых журналах и в «Огоньке», что не предусмотрено действующим законоположением, таким образом, ему незаконно были выплачены десятки тысяч рублей, и он еще больше проникся убеждением в своей элитарности, исключительности и неприкасаемости. Ч. Айтматов, бывая за рубежом, заключает контракты на издание своих произведений и получает гонорары там же, за рубежом, не отдавая государству положенные налоги и сборы, и получить их с него Всесоюзное агентство не в состоянии.
В обстановке беспринципности, приятельства и круговой поруки небывало снизился моральный уровень членов творческих союзов. Если, например, за публикацию стихотворения в «Метрополе», пусть и не антисоветского содержания, могут исключить из Союза писателей, то аморальные проявления, сколь бы серьезными они не были, даже не осуждают. Такое невмешательство объясняется прежде всего тем, что большинство руководителей творческих союзов само скомпрометировано своими доходами и беспринципностью. Моральный климат таков, что беспринципные проходимцы, умеющие обделывать свои дела и объединенные при этом корыстью и нечестностью, вызывают у многих членов творческих союзов не осуждение, а зависть и восхищение ловкостью и доходами, эти бесчестные люди действуют группами и открыто торжествуют.
В последние годы небывало распространилось то, что получило название «перекрестное опыление». Посредственные беллетристы и поэты, занимающие должности в издательствах и литературном ведомстве, действуя по принципу «я тебе, ты мне», без объявления в плане издают друг друга, причем какой-нибудь В. Еременко издается в СССР не меньше, чем Г. Бакланов, В. Распутин или В. Быков. Таких «играющих тренеров» (печатающихся издателей) с каждым годом становится все больше, перекрестное опыление, подобно метастазам, стало настоящим бедствием, поскольку теперь уже значительный процент выходящих книг выпускается по формуле: «Баш на баш, дашь на дашь!» Разумеется, от перекрестного опыления писатели с именем страдают мало, но молодым начинающим авторам перекрестное опыление перекрывает кислород. О том, как трудно молодым издаваться, опубликованы десятки статей, но положение не меняется, а перекрестное опыление, результатом которого является серость литературы (тот же В. Еременко, Д. Евдокимов, Л. Фролов, Н. Машовец и десятки других, занимающих меньшие должности), получает с каждым годом все большее распространение.
Привитое почти всем руководящим работникам на различных уровнях стремление не брать на себя никакую ответственность привело к деградации литературы и искусства. Серым, вторичным произведениям в кино и в литературе открыта зеленая улица, они выпускались и выпускаются тысячами, в то же время оригинальные произведения встречают при прохождении в редакциях и на киностудиях препятствия и полные запреты. Кинофильм Э. Климова «Агония» волевым указанием В. Гришина был положен на полку и пролежал десять лет. Другой фильм этого же режиссера — «Иди и смотри» — был прикрыт в момент начала съемок в 1977 году. Картина была снята только в 1985 году по тому же самому сценарию (в процессе съемок он назывался «Убейте Гитлера») и получила самую положительную оценку (представлена на Ленинскую премию).
Более полутора лет чинились препятствия публикации романа «Момент истины» («В августе сорок четвертого…»), чтобы не нести никакой ответственности, издатели посылали рукопись на экспертные чтения в различные ведомства, причем каждое предъявляло свои замечания и требования, подчас совершенно нелепые и, как правило, находящиеся за пределами компетенции этих ведомств. Когда же автор протестовал и доказывал несостоятельность, нелепость и, более того, абсурдность этих замечаний и требований, ему совершенно спокойно объясняли, что они «написаны людьми, не имеющими отношения к художественной литературе». Роман, законченный в начале 1973 года, вышел в свет только в декабре 1974 года, был напечатан в первоначальном виде (что доказывает произвольность всех этих замечаний и требований), без каких-либо изменений, причем получил только положительную оценку и издан в течение десятилетия более чем десятимиллионным тиражом.
<1985 г.>
О льготах участникам ВОВ
Недавно, провожая на Белорусском вокзале товарища, я оказался рядом с изнывавшей от тридцатиградусной жары очередью за билетами. Было душно, тяжко, люди обливались потом, а тут какой-то старикан в облезлом пиджачишке, навьюченный тремя сумками и, судя по всему, приезжий, вытащил удостоверение и полез к окошечку, сбивчиво повторяя, что он участник войны; он произносил это жалобно, с какойто затравленностью, словно предчувствовал, ожидал, что его сейчас обматерят и выкинут назад или даже станут бить. Но ничего этого не случилось, только стоявшая в метре от меня молодая хорошенькая женщина с высоким благородным лбом — красивое, открытое лицо жены декабриста, великомученицы середины девятнадцатого века, хотя вся она была в наимоднейшей «фирме», — не выдержав, с удивительной искренностью негромко вздохнула: «Хоть бы скорее они все передохли...» И мальчик лет шести — с таким же хорошим красивым лицом и длинными, крепкими, как у мамы, ногами и так же по моде во все заграничное одетый — посмотрел на мать с сочувствием и тоже огорченно вздохнул.
