Народ описывал ситуацию в столице после катастрофы как самый настоящий конец света. Если в первый день люди ещё и опасались возмездия со стороны правоохранительных органов, то уже с вчера то тут, то там стали вспыхивать перестрелки, начались массовые драки между всеми подряд. На второй день кровь полилась рекой, везде и всюду валялись тела погибших, по городу носились банды местного криминалитета и представители этнических группировок, деля между собой территорию и ресурсы.
Затем в эту кашу с ходу воткнулись среднеазиаты, грузины, чеченцы и группировка ментов, договорившихся между собой и объединившиеся под началом генерала Левандовского. В одном из районов какой-то фээсбэшник организовал силы самообороны – настоящую армию из уже бывших ЧОПовцев и просто обыкновенных мужиков. Где-то на севере московского кластера окопались какие-то армейцы, возможно, с бронетехникой, подмяли под себя окрестные заправки, склады и магазины.
В общем, пожар во время наводнения и пир во время чумы, да и только. Кто мог – рванули куда подальше, лишь бы не угодить в жернова чьих-то «разборок». А кто не мог – тихо сидели по домам, ожидая, что к ним придут, либо присоединялись к каким-то группировкам, организовывали собственные отряды.
Ходили слухи, что генерал Левандовский провозгласил себя ВРИО президента, планирует навести порядок, объединить всех выживших, организовать армию и т. п. Подконтрольные генералу чеченцы уже разгромили таджикскую группировку, заставив уцелевших «гастеров» бежать из города куда глаза глядят. На очереди были местные уголовники и грузинские авторитеты, не желавшие подчиняться ни ментам, ни чеченам.
Наиболее интересной информацией поделились обитатели последнего лагеря, где побывали бывшие дачники с Псковщины. Оказалось, что в трёх километрах на юг находится польский кластер, часть города Познань. Поляки почти с самого начала организовали разведку окружающей местности, пересеклись и задружились с одной из московских группировок, повоевали с какими-то африканцами, которые пришли с юга. Как и у всех остальных землян, у панов имелось множество внутренних проблем, но имелось и одно значительное преимущество – монолитный мононациональный состав анклава. Благодаря этому поляки не погрязли в межнациональной и межконфессиональной розни, сосредоточив усилия на проблеме выживания нации как таковой.
Это была действительно ценная информация, так как в жилах Альберта Петровича текла четверть польской крови, и он мог вполне свободно изъясняться на польском. Кроме польского, бывший кэгэбэшник хорошо знал английский и немецкий, немного понимал по-шведски и по-фински. А уж ругательств знал великое множество, на разных языках мира, предпочитая, впрочем, посылать мудаков с помощью великого и могучего русского – эффектнее получалось.
Посовещавшись между собой, «старики-разбойники» приняли решение наведаться в Познань, благо всё равно предстояло ехать на юг. Сказано – сделано – на следующее утро колонна вошла в польский анклав, где находили временный приют беглецы из Москвы и из какого-то белорусского городка, лежавшего юго-восточнее. Белорусский городок и расположенное рядом с ним большое село подверглись нападению уже знакомых нам «бокохарамов», вынудивших часть жителей покинуть родные земли и искать спасения у ближайших соседей.
Здесь же, в Познани, бывшие дачники пересеклись с Зариповым и группой Терещенко. Группа последнего состояла из него самого, его отпрыска и двух сыновних приятелей. Все четверо трудились жонглёрами полосатой палочки, умели сшибать деньги с водил и удрали из Москвы на второй день после катаклизма. Сообразили, что надо «делать ноги», прежде чем в большом городе начнётся большой голод.
Дэпээсники покинули Москву на двух автомашинах, со своим табельным оружием, в том числе с двумя «ксюхами». Служебное авто, впрочем, пришлось бросить в лесу и пересесть во внедорожник отца. У Терещенко-старшего – любителя поохотиться на кабанов – имелись карабины «форт», «сайга», плюс «левый» ТТ. Имея столь солидное по местным меркам вооружение, группа перебивалась, как говорится, с хлеба на воду, ибо подполковник был хорошим водилой, но совершенно никудышным организатором. Если бы не Петрович и его команда, группа Терещенко быстро прекратила бы своё существование, распавшись на пары.
Полковник ФСБ Зарипов покинул Москву по, можно сказать, весьма прозаической причине – из-за опасения за свою собственную жизнь. В бытность работы на высоком посту ему пришлось разрабатывать связи группировки братьев Мансуровых с работниками правоохранительных органов, и последние об этом прекрасно помнили. Менты, как известно, вообще редко когда что-нибудь забывают.
Как только Зарипов узнал, кто объявил себя ВРИО президента, то сразу же рванул прочь из города. Поболтался по лесу пару суток в гордом одиночестве, пока случайно не выбрался к польскому анклаву. Хотел двинуть дальше на юг, но в Познань приехали десятки беженцев с белорусской территории, понарассказывавшие про всякие ужасы, творимые негритосами на югах. В результате отставной полковник так и «застрял» у поляков, пока не пересёкся со вновь прибывшими дачниками из-под Пскова.
– Альберт Петрович, а с чего это паны вдруг стали такими добрыми, что не гоняют русских из своего кластера? – поинтересовался я, поймав паузу в повествовании. – Не логично это как-то.
– Не в доброте дело, Володя, а в хитром расчёте, – усмехнулся Рачко. – Познань с трёх сторон окружена очень густым лесом, практически непроходимым для обычных машин. В этом лесу обитают такие монстрики, рядом с которыми наш земной тигр – ласковая кошатина. Поляки решили выстроить то ли стену, то ли баррикаду, чтобы защитить себя с трёх сторон, а с четвёртой их защищает палаточный лагерь разных там беженцев и беглецов. Сечёшь?
– Угу, суть ясна, – процедил я в ответ. – Цинично. Цинично, но толково придумано. Пусть лучше зверьё жрёт на полянке русских, чем оно будет заходить в городские кварталы и охотиться на панов.
– Вот именно – цинично и грамотно одновременно, – подхватил Петрович. – Москвичей там, наверное, под сотню рыл будет, и народ продолжает прибывать. Сотни людей сидят в лесах, шарахаясь от каждого мышиного писка, боясь возвращаться домой, не зная, куда податься.
– Но вы же со своими товарищами не испугались, – напомнил я. – Вон как далеко забрались к юго-востоку.
– Так у нас БАТ с лопатой – зверь, а не машина, – довольно улыбнулся бывший кэгэбэшник. – К тому же мы ехали не просто так, а с умыслом – старались держаться вдоль русла реки. Чуйка у меня имеется, что где-то поблизости есть море. А чуйка, уж поверь, ещё никогда меня не подводила.
– Да, море здесь есть, – произнёс я, подтверждая догадку Петровича. – Только к нему надо было выбираться через ростовский или московский кластеры. Если же ехать вдоль реки – мы её нарекли Амазонкой – к морю не выберешься. Там, восточнее этого кластера, лежит непроходимая низина, через которую не проехать даже на танке.
– Кто уже перебрался через одну такую низину, тот переберётся и через вторую, – с гордостью заявил Альберт Петрович. – Как думаешь, почему народ ещё не рванул в здешний рай? А потому, Володя, что южнее Познани есть такое противное место, через которое практически невозможно проехать даже на грузовике. А мы взяли и проехали. И колонну свою провели.
