Нам повезло, что враг либо не рискнул, либо не смог помешать нашему отходу. Если бы противник имел силы и средства организовать погоню, то мы бы никогда не выбрались из того чёртова «каньона». Но произошло то, что произошло, и в конечном итоге мы беспрепятственно добрались до противоположного откоса.
Подойдя к склону, сделали привал, осмотрелись по сторонам, подсчитали остатки БК, перевязали «трёхсотых». Быстро выяснили, что не имеем возможности выйти на связь ни с армянами, ни с наёмниками. Дальности действия «моторол», увы, не хватало, а подаренная Жераром радиостанция стала трофеем неизвестного противника. Вместе с «амтрэком» и его бортовой радиоаппаратурой. Кроме того, враг завладел парой ручных гранатомётов, запасом патронов и всем прочим нашим имуществом.
Быстро прикинув то да сё, решили идти напрямик к Амазонке, до которой, по нашим прикидкам, было с десяток километров. Оттуда был шанс связаться либо с моряками, либо с «солдатами удачи» в немецком кластере. Ну, и не нужно объяснять, что раненым требовалась квалифицированная медицинская помощь, которую могли оказать только на другом берегу реки.
Спустя буквально пять минут стало ясно, что добраться до Амазонки будет сложнее, чем планировалось. Крутой откос высотой метров в шесть-семь тянулся с юга на север и представлял из себя достаточно сложное препятствие. Не будь у нас четверых «трёхсотых», мы бы смогли взобраться наверх, пусть и не с первого раза. Увы, с ранеными на руках мы не могли провернуть подобный фокус, ибо не имели при себе ни верёвок, ни тросов. Пришлось двинуть на юг, в сторону моря, в надежде найти подходящее местечко, где можно преодолеть склон.
Пройдя около восьмисот метров, мы неожиданно натолкнулись на промоину, словно специально созданную природой для того, чтобы подниматься наверх. Полтора метра шириной, и даже с неким подобием ступенек, видимо, образованных потоками воды. Обрадовавшись, мы воспользовались неожиданным подарком судьбы и через десяток минут присели передохнуть уже наверху.
Далее последовал долгий и утомительный переход с тремя ранеными на руках. «Трёхсотых» пришлось тащить поочерёдно, освободив от этой обязанности капитана Барулина. Гельмут – единственный из раненых, кто оставался в сознании – геройствовал, прося бросить его, оставив ему автомат, пистолет и одну гранату. Полагаю, не нужно уточнять, что никто не собирался выполнять мальчишескую просьбу товарища Нидеррайтера-младшего.
Даже не знаю, сколько мы успели пройти в сторону Амазонки – может, три километра, может, пять. Вокруг простиралась холмистая местность, с обильной растительностью на любой вкус и цвет. Целые рощи каких-то не очень высоких деревьев, заросли кустарников, густая трава, по пояс и выше. Не желая ломиться через всё это многообразие местной флоры, мы отыскали что-то вроде тропы и тащились по ней, пока… нас не остановили.
Всё началось с того, что Марку показалось, что за нами нарисовалась погоня. С некоторых пор мы доверяли чутью капитана на все триста процентов с гаком, поэтому решили специально обогнуть невысокий холм, можно сказать, обыкновенный бугорок, поросший травой. Рассчитывая устроить засаду нашим преследователям, мы никак не ожидали, что те просчитали наши действия на несколько ходов вперёд.
Оглянувшись в очередной раз назад, я едва не выронил из рук ПКМ – даже не думая прятаться, метрах в пятидесяти позади нас шагала парочка серокожих аборигенов. Туземцы передвигались абсолютно бесшумно, так, как это умеют делать бойцы сил спецназначения или опытные охотники-следопыты. Но больше всего меня поразило не умение аборигенов бесшумно ходить в зелёнке, а то, что они никак не отреагировали на раскрытие их инкогнито. Серокожие даже не напряглись, уже не говоря о том, чтобы занести для броска свои дротики, либо сигануть в траву и спрятаться там. Это могло означать лишь одно…
– Стойте, парни, – негромко приказал я, не сводя глаз с туземцев. – Раненых на землю, без команды не стрелять… Каждый держит свой сектор.
– (Цензура), кто это? – опускаясь на колено, севшим голосом прохрипел Александр. – Володя, может, это глюки от потери крови, а?
– Что-то многовато их… глюков, – заметил капитан Мышкин, укладывая на траву раненого морпеха. – Рон, опусти автомат… Да, да, знаю…
– Ё-моё, (цензура), – одного взгляда по сторонам хватило, чтобы оценить бесперспективность сопротивления. Даже если бы у каждого из нас было по пулемёту с полной лентой, мы бы не смогли остановить дюжину «собачек Баскервиля», готовых броситься вперёд по команде «фас». Бросок «собачек» готовились поддержать два с половиной десятка арбалетчиков, замерших в ожидавшие команды «залп». – Не стрелять… Если бы они хотели нас грохнуть, то нас бы уже не было…
– Впереди, на одиннадцать часов, – не своим голосом произнёс капитан Руденко. – (Цензура), а они знают, что делают.
Действительно, вооружённые автоматами аборигены точно знали, что за девайсы оказались в их руках. Присев на одно колено, трое серокожих взяли нас на прицел, словно каких-нибудь куропаток. Какие-то жалкие шестьдесят метров, разделявшие их и нас, не являлись препятствием для пуль, и мне почему-то не хотелось проверять, насколько хорошо туземцы освоили трофейные «калаши». Может, мы и рискнули бы принять бой даже в таких условиях, но все карты путали «собаки Баскервиля».
…До арбалетчиков метров тридцать-сорок, но они рассыпались широким фронтом… Соображают… Парой очередей всех не накроем, – мозг в темпе перебирал различные варианты и никак не мог найти никакого приемлемого решения. – До «собак» метров сорок, наверное… А бегают они ой как быстро… Классическая засада в виде буквы «Г», да ещё и с подстраховкой в виде клыкастых монстров… Не дураки.
– Что будем делать? – вопрос Вольфганга повис в воздухе, так как в этот момент от цепи арбалетчиков отделился какой-то тип, с офигенно пышным головным убором из разноцветных перьев. Судя по этому очень богатому украшению, товарищ явно занимал какое-то особое положение в иерархии серокожих вояк. Уж очень он отличался ото всех остальных воинов, причёску которых дополняло по два-три пера, не более.
– Не стрелять, – вновь приказал я, бросив быстрый взгляд по сторонам. – Это, походу, переговорщик…
Подойдя к нам шагов на десять, тип с перьями остановился, положил на землю своё копьё, затем медленно вытащил из ножен кинжал, бросил его рядом с копьём. После этого туземец поднял вверх обе руки на уровень груди, ладонями к нам – жест, видимо, означавший мирные намерения визитёра. Мне не оставалось ничего иного, как повторить все действия аборигена, подтвердив наше нежелание вступать в конфликт.
Удовлетворившись обменом жестами, серокожий повернул голову и прокричал пару отрывистых команд. Услыхав обороты туземной речи, я стал подозревать, что переговоры придётся вести с помощью жестов, рисунков либо на языке глухонемых. К счастью, тип в перьях смог удивить нас, причём больше, чем мы вообще могли того ожидать.
– Вот у кого они раздобыли автоматы, – негромко заметил Руслан, комментируя появление на сцене очередного персонажа. – Турок, что ли?
– Скорее, азер, – быстро сообразил я, разглядывая незнакомца. Безоружный бородатый человек в камуфляжной форме быстрым шагом спешил в нашу сторону. – Один из тех, бесследно пропавших, про которых говорил Сурен.
