– Скажу честно, в первую очередь я сделал это для себя.
В ответ удивленно поднятые брови.
На мгновение я почувствовал себя героем. Восторженные взгляды смазливых студенточек ни одного мужчину не оставят равнодушным. Общая атмосфера уважения и восхищения. Но вот в чьем-то, я даже не заметил в чьем, взгляде промелькнула жалость и тут же, как чума наполнила бар, заражая сознание за сознанием. Восхищение и уважение мгновенно атрофировались под ее натиском. Я даже знаю, о чем они все думают. Эти фразы я слышал десятки, нет сотни, тысячи раз, сказанные и просто во взглядах, и очень не хочу слышать сейчас. Противно и хочется уйти.
– Счет, пожалуйста.
– За счет заведения, – растягивая слова, сказал бармен. – Наоборот, с нас причитается.
– Швабра.
– Что швабра? – не понял он.
– С вас причитается швабра, – только сейчас я заметил, что все еще сжимаю обломок костыля побелевшими пальцами, и бросил его на пол, где уже начал ворочаться владелец баса и великолепной шишки на затылке в придачу.
– Зачем швабра? Какая швабра?
– Лениво на одной ноге домой скакать. Надо же чем-то костыль заменить.
Капли дождя дробинками из небесного ружья тарахтят по лобовому стеклу видавшего виды Вольво. Мотор заглушен. Дворники прервали свой монотонный танец, и устало улеглись на места.
Мы так сидим уже минут пять. Просто сидим и курим. До подъезда каких-то десять шагов, но мне почему-то не хочется покидать уютный салон и виной этому не только то, что снаружи сырость и грязь.
Как это не удивительно, но бармен, оказалось, что его зовут Михей, по крайней мере, именно так он представился, не смог подыскать мне достойной замены покойному костылю. Тонкая дюралевая швабра сложилась пополам при первом же нажиме. Это тебе не солдатская швабра с древком из молодой березы, которой я отдраил не один десяток километров казарм. Михей только развел руками, признавая свою беспомощность. Инициативу перехватила официантка и через несколько минут доковыляв с помощью Михея до ее Вольво я оказался на переднем сидении. Машина завелась с полоборота и взвизгнув шинами по мокрому асфальту рванулась вперед. Девушка оказалась лихим водителем. Как на меня даже чересчур.
– Я пойду? – почему-то спрашиваю, выкинув окурок наружу через приоткрытое окно.
– Да, наверное, – неуверенно взглянула она на меня.
И снова молчание.
Удивительно, но в ее глазах нет жалости. Ни капли. С того момента как я ее впервые увидел, там было что угодно, от злости до радости, но вот жалости не было.
– Как тебя зовут? – отважился я нарушить тишину.
– Ди.
– Ди? – переспросил я.
– Дина.
– А-а-а. Меня Дима. До Ди попрошу не сокращать. Путаница будет.
– Очень приятно, – одновременно сказали мы и тут же вместе расхохотались.
Как-то даже дышать легче стало. Спал витающий в воздухе напряг, и разговор нашел нужное русло.
– Тебе помочь домой добраться? – как бы между прочим поинтересовалась Ди.
– Если нетрудно. Чертовски неудобно скакать на одной ноге.
Она кивнула и понимающе улыбнулась.
– Ты где так научился драться?
– Десант, – отвечаю с неохотой. Не особо люблю об этом вспоминать. И уже с улыбкой, – А костыль это импровизация. Такого даже в восточных единоборствах нет. По крайней мере о стиле костыля я никогда не слышал. А вообще-то даже удобно. Я всегда при оружии. Попробовал бы обычный человек прогуляться по улицам с такой дубиной, моментом бы ребята в погонах интерес проявили. А с меня взятки гладки, костыль это не оружие, а средство передвижения.
Ди звонко рассмеялась. Не могу оторвать глаз от нее. Каждая улыбка девушки весенним лучом разгоняет осеннюю сырость в душе.
– И часто применять приходится? – поинтересовалась она.
– К счастью нет. Не смотря на военное прошлое, я предпочитаю защищаться, а не нападать.
– Там тебя? Горячие точки? – и опять никакой жалости в глазах, лишь уважение и что-то еще такое… мужское… как у ребят из нашего взвода после первого боевого крещения. У тех, кто остался в живых и не обмочил штаны заглянув в глаза смерти…
– Нет, – отрицательно качаю головой. – Холодные. Очень холодные.
– На Северном Полюсе служил? – не поняла Ди.
– Нет. В значительно более жарких краях изобилующих горами и свободолюбивым народом.
– Тогда все же почему холодные точки?
– Хорошая у тебя машина, – неловко выворачиваюсь.
Ди кивнула принимаю мою отговорку.
– Машина не очень. Старушка. Да и не моя она. Вожу по доверенности.
– Мужа? – я постарался сказать это слово как можно спокойнее.
Затаив дыхание, жду ответ, надеясь, что он будет отрицательным. Почему-то мне очень не хочется узнать, что полные осени глаза уже дарят кому-нибудь любовь и обожание. Мне кажется, что я высохну от зависти, если все же…
– Нет. Я не замужем.
Я настолько шумно выдохнул, и столько радости и облегчения было в этом вздохе, что Ди странно посмотрела на меня.
– А чья же тогда?
Существует еще несколько вариантов, которые мне могут не понравиться.
– Вольво принадлежит моему брату. С тех пор как он… – Ди потускнела, словно вспомнила о чем-то тяжелом и горьком. – В общем, какая разница.
– Согласен. Никакой. А ты не боишься так ездить?
– Как так?
– Ну-у-у, скажем, чересчур лихо.
– Лихо и быстро чересчур не бывает, – невесело улыбнулась Ди. – Брат так всегда говорит. Он меня и ездить научил. А ты машину водить умеешь?
– Здесь нет.
– Это как? Тут умею, а тут нет? Так не бывает.
– Конечно, не бывает. Шутка, – с запозданием опомнился я.
Мне хочется стукнуть себя за избыток глупости. Это ж надо такое сморозить. Что мне теперь, рассказывать девушке, с которой еще и часа не знаком, о том, что на одной из прошлых миссий я лихо колесил за рулем трофейного грузовика? Может вообще все рассказать? И наша первая встреча сразу же станет последней. Мало того, что инвалид, так еще и сумасшедший. Хотя какая разница первая-последняя. Неужели я действительно серьезно верю в то, что она заинтересуется мной и…
– Ты всегда говоришь загадками? – спросила Ди.
– Нет, только когда волнуюсь.
– Волнуешься?
– Волнуюсь, глядя в полные осени глаза на сказочном лице, – вырвалось у меня.
Как известно слово не воробей и это здорово огорчает.
– Кгм, – неловко кашлянула Ди и покраснела.
