– Я уже догадался, я понятливый, – кивнул Кошкин. – Он же работает теперь в строительной фирме, да? Вот почему трупы детей с некоторого времени исчезали бесследно? Вы просто расчленяли их и замуровывали.
– Я вам ничего не скажу, – сухо сказала Надя.
– Зачем вы убили Адрианова – чтобы прекратить расследование смерти Евгении?
Надя молчала.
– А профессор Свечников? Он что, понял, кто убил Евгению? И пытался вас шантажировать?
Снова молчание.
– А Маша что-то видела, но из вредности не сказала?
Дмитрий хихикнул.
– Мы понятия не имеем, о чем вы, – нагло объявил он.
– Сколько детей вы убили?
И услышал в ответ:
– Я несчастный невменяемый человек, капитан! Меня пожалеть надо, а вы…
И снова мерзкое хихиканье.
Однако терпение капитана, как и все в мире, имело свои пределы. Он закинул ружье за спину и покосился на окно.
– Отпустите! – завизжала Надя. – Отпустите, вы…
Она попыталась вырваться, пробовала запустить когти в лицо Кошкина, но капитан вовремя уклонился. Он подтащил сообщницу безумца к батарее и приковал ее к вертикальной трубе наручниками, которые достал из кармана.
– Сволочь! Мусор! – крикнула Надя и плюнула ему в лицо.
Она загремела наручниками, пытаясь освободиться. Кошкин вытер лицо и оглянулся на Каверина.
– Не смейте меня трогать! – завизжал Дмитрий, но Кошкин и его подтащил к батарее и приковал намертво. А потом все-таки не удержался и врезал. Раз, другой, третий.
– Это за Толю, – сквозь зубы сказал капитан. – И за все остальное тоже.
Надя тихо заскулила. В глазах ее сверкала ненависть.
– Если вы думаете, что мы будем молчать о том, что вы нас били…
– Вас? – протянул Кошкин. – Вас я не бил. Хотя вы, конечно, еще отвратительнее, чем ваш гнусный супруг.
– Потому что не донесла? – крикнула Надя с вызовом. – Что, капитан? Давайте, скажите мне это в лицо! И кто бы я была после этого, а? Жена маньяка, да? Хуже прокаженной! Меня бы вышвырнули с работы! Никто бы мне после этого не протянул руки!
– Кисонька, я же не маньяк, – умоляюще протянул Дмитрий. – Я просто немного больной человек! Ты же сама говорила!
– Димочка, не переживай, – залепетала Надя. – Мы найдем врачей! Они нам помогут! Вот увидишь, помогут!
Чувствуя в душе непередаваемое омерзение, капитан шагнул к выходу. А за его спиной Надя продолжала все так же нежно сюсюкать со своим чудовищным супругом.
Грохнув дверью, Кошкин запер ее на два оборота и подергал, чтобы убедиться, что теперь Каверины точно не сбегут.
«Надо будет проверить счета профессора… Вероятно, он действительно их шантажировал. Или пытался… Иначе зачем бы им его убивать?»
Когда он вошел в желтую гостиную, Илона Альбертовна взволнованно приподнялась с места.
– Вы их заперли? – прошептала она. – Они не смогут вырваться?
– Нет, – хмуро ответил Кошкин, – исключено.
– А я за суд Линча, – уронил Филипп.
– Это на словах легко, – отрезал Кошкин. – А если бы я вам дал ружье и сказал: идите пристрелите их?
– Я взял и пристрелил бы, – ответил Филипп, глядя ему в лицо. – Потому что у меня самого дети. Вот так-то, капитан.
– Подсудное дело, между прочим, – заметил Олег.
При этих словах Макс встал и двинулся к выходу.
– Макс! – пролепетала Ира, растерявшись, но тут же вскочила с дивана и бросилась следом за ним.
– Я в сортир, – заорал плейбой, выведенный из себя, – в сортир! Оставь меня в покое, наконец! Дура!
И он вышел, грохнув дверью.
Илона Альбертовна оглянулась на присутствующих, бесшумно скользнула к двери и, приоткрыв ее, проследила за уходящим Максом.
– Он сказал правду, – объявила она, возвращаясь на место. – Он пошел в туалет.
Никто ей не ответил.
– От имени всех присутствующих, – продолжала Илона Альбертовна, – я должна выразить вам благодарность, капитан, за то, что вы так умело справились с этим делом.
– Умело? – мрачно переспросил Кошкин. Он явно собирался сказать что-то резкое, но тут, вытирая фартуком руки, в комнату вошел бодрый Лев.
– Среди горошка и прочей чепухи я откопал две банки тушенки, – доложил он, блестя глазами, – так что у нас будет мясо. Немного, потому что, сами понимаете, две банки – все равно что ничего, но…
И тут они все услышали звук, который Илона Альбертовна поначалу приняла за хлопанье пробки, кое-кто из мужчин – за чиханье мотора, женщины – за неуместный шум… и только Кошкин сразу же догадался, что это такое.
– Черт! – выкрикнул он и ринулся к двери.
Вслед за ним побежали и все остальные. Ира сразу же вспомнила о Максе, испугалась, хотела всех опередить, но в суматохе у лестницы потеряла тапочку и ушибла ногу. Остальные меж тем уже успели унестись на второй этаж. Чуть не плача, кляня последними словами домашнюю обувь, которую она терпеть не могла, в отличие от шпилек, Ира заковыляла наверх, запуталась, вошла не в ту комнату, двинулась обратно, но вместо этого попала в ванную. Через пару минут она все-таки вышла на голоса людей, которые застыли у какой-то двери, не смея войти. По взглядам, которые встретили девушку, она сразу же почувствовала, что случилось худшее.
– Макс? – пролепетала она, входя в комнату, причем гости как-то все разом раздвинулись, чтобы пропустить ее.
Он стоял посреди комнаты с трясущейся челюстью, держа в руке пистолет, а возле батареи на наручниках обмякли два мертвых тела, в которых всадили не меньше шести пуль. Дмитрий Каверин и его жена.
– Макс, – пробормотала Ира, еще не очень сознавая, что произошло, но понимая, что все кончено, пути назад нет, а может быть, не было с самого начала. Макс повернулся и посмотрел на нее каким-то удивленным, пустым взглядом… и она вяло подумала, что этот взгляд ее пугает, что она никогда не видела у него такого лица, но по-настоящему ей все же не было страшно.
– Так, Макс, – вмешался Кирилл, выдвигаясь в комнату. – Хватит дурить. Отдай пушку.
Они с Кошкиным переглянулись и придвинулись ближе. Макс опустил глаза, посмотрел на пистолет, словно не очень понимая, что это такое. И двое мужчин как-то очень ловко окружили его, без заламывания рук и тому подобного, и капитан выдернул у него из руки оружие, а Кирилл аккуратно придержал за плечи.
– Спокойно, Макс, – предостерегающе сказал бизнесмен. – Хватит. Ты настоящий мужик, я тобой горжусь. Да что там – все мы тобой гордимся, кто бы там что ни утверждал про самосуд. Возьмешь себе лучшего адвоката, и все будет тип-топ. Может, даже условным отделаешься, чем черт не шутит. А если что, Ирка тебе передачки будет носить. Ведь будешь же? – обратился он к Ире.
